ЯНВАРЬ

У меня ген нег – я нем…

Что наша встреча? Скажешь: ерунда,

А снег – смотри – весь в городе растаял.

Я ждал тебя и буду ждать всегда,

Как город ждет весною птичью стаю…

Мне мало литражек…

Je suis blesse par ton amour cruel –

Ты пела над оборванной струною,

Может, о том, что не было с тобою

Ни друга, ни подруги – только ель

Под Рождество наряжена стояла,

Как девочка посередине бала…

Ай губ бугай…

И рук куры…

Метель, на улице метель,

Парад морозов, метеоры.

Дом распахнул свою шинель

И дышит полным коридором…

В зеркальном царстве вечной мерзлоты

Среди кристаллов битого стекла,

Как та в “Титанике”, одна стояла ты,

Обрезавшись об остроту угла…

В зеркальном царстве вечной мерзлоты

За гранью абсолытного нуля

Кровь голубела. Белые листы

Ее заждались, как чернил-гуляк…

Глас: “Но! Цыц..”

Эти мелкие гвозди

В количестве тонн

Бьют о черепа кости,

Как метроном…

Иль я глазу нов?

Наедине с твоим портретом

Встречаю старый Новый год.

Окно, распахнутое ветром,

Гулять зовет.

От Рождества всего неделя

Прошла.

Переглянуться не успели –

Уже ушла…

Несмолкающий в ухе

Голос из-за:

“На обоссаном брюхе

Не вползешь в небеса!”

Как странно: меряю неделю

По дневнику:

Три справа дня, три слева,

Субботы же дождаться не могу…

Я помню твой последний взгляд –

Точь-в-точь у кромки моря пена.

Мазурка соль минор Шопена.

Чуть наклоненный музыкант.

Мы проводили вечера

И ночи вместе проводили,

Но ты всегда была вчера,

А все так завтрашних любили…

Не встало солнце, ждут восхода

С голубизною небосвода

И бледноватая река, и розоватая рука

Невиноватая, слегка

Переступившая границу

И лица, лица, лица, лица…

Обморожены лица зданий.

Слезы стынут на мутном стекле.

Ночь устала от предсказаний

И гаданий на блюдце-луне.

Рука дрожит. Ты мимо чашки

Льешь чай.

Закинув голову свеча

Из глаз не пролила ни капли…

Вон вьюга в кружеве тоски

Спешит к пруду.

Я от протянутой руки

С ума сойду…

С листа слетают

Средь суеты

Ее слезами мои мечты.

Луна полна. Ее кувшин

Проносит на плече береза –

Вся светится. Кто ее слезы

В ледок январьский превратил?

Татьянин день. Январь уходит.

Ты встала тенью у окна,

А во дворе все кто-то бродит

И кто-то патефон заводит

Про то, что ночь была темна…

Про тебя не знают мои друзья.

Почти ничего не знаю и я.

Может быть, про тебя не знает никто?

Кто же ты? Кто?

А ты не упадешь на снег,

И я в метель не убегу,

Хоть и похож на выстрел смех,

Растаявший на берегу…

Ты дразнишь меня – кошку прутиком-

Открыв ножкой постель,

Башка болит, и крутит, крутит

Меня похмель… метель…

Был долог пир весельчака.

Закат горел, как сто червонцев.

Их раскидавшая рука

Ужель не обожглась о солнце?

Та зима, пригубивши вина

Ранней оттепели и капели

Да под мат-перемат пошла на ….

Заблудилась меж праздничных елей

Январь закончился поклоном

Метели, вышедшей на bis.

Ты любовалась небосклоном,

Упавшим пред тобою ниц.

ФЕВРАЛЬ

Пыль подмостков, все небо в софитах.

Немы проемы дверей.

Куда убегают свиты

Свегнутых королей?

Видел ли ты соломинку слов,

За которую я держусь?

Видел ли ты толику снов,

От которых и днем дрожу…

Старинный парк в снегу, как в пыли.

Луч солнца – тряпка для быка.

А ты стройна как бандерилья,

Вцепившаяся мне в бока…

Вот опять стихи

В этот странный час,

Ведь давно сухи

Уголки у глаз…

Ведь давно иду

Босиком по льду,

И тону давно

В неЧистом пруду…

Как в бане на полках по городу

Наброшено мокрой листвы.

Осень готовится холодом

Реки сковать и мечты…

На странной Родине моей

К петле подталкивают многих,

А вроде пожышать выводят

В толпе друзей или блядей…

Сегодня письма допишу,

Как голубя в окно пущу,

А голубь скажет: “Опишу

Круг и о доме загрущу…”

Брюзжащий рассвет за окном

Разбужен крещенской капелью.

Трещит, как с крутого похмелья,

Любви недостроенный дом…

Смотрели с зеркала на мир

Такие пьяные глаза,

А за спиною голоса:

“Как долог високосный пир.”

Все листья скомкала

Бессонница Луны

У мутного окна.

Ветвей наколка… темна.

Между тем, находясь в ее доме

Я забыл и думать о ней,

И так тихо скользил меж теней,

Как чаинка в чае и роме.

Ночь ложится на лист

Письменами ветвей,

Иероглифом рук,

Быстрым росчерком глаз.

Ты устала смеяться. Двенадцатый час

Ночь пробила над маятником грудей…

Вот школа в пятнах желтой краски,

В оправе из печальных лип.

Какая буква заболит

В словах, что так лежат прекрасно?

В словах купаюсь, и не смыл

Прилив к едреной матери.

Так иногда яснее смысл

При сломанной грамматике…

Покой. Истома. Легкий ветер

Колышет край твоих одежд.

Пролита капля рома в вечер.

Не расплескай ее на плед.

Подай мне милостыню взгляда.

Я так давно его ловлю.

Мне это от тебя награда,

За то, что я тебя люблю…

Твой флаг – не простынь,

Первая пеленка…

Девственница,

Имевшая ребенка…

Нота высокая улетела

За горизонт голубой.

Что ты кричала, молилась или пела

Тихою ранней порой?

Уж кровь не бегает по жилам,

Вращая жернова стиха.

Она давно уже тиха,

Словно беседа старожилов…

Мы с тобой разлетелись “Стрелой”:

Ты – на поезде, я как от лучницы,

Та зима не встречалась с весной,

А у лета уже не получится…

Я позабыл февралей

Стужу крещенскую. Кружит

Голову декабрей

Абсент в неоновых лужах…

Сегодня город одинок.

С похмелья кашляют березы.

Без снежной шапки клен продрог,

Ель пахнет хлебом и мимозой…

Трезвость – тормоз жизни…

Трезвость – норма жидкости…

Ты все глядишь с укоризной,

А моя харизма не движется…

Резвость – норма жизни,

И приз – ервативы…

Ты бьешь по моей харизме,

И нету альтернативы…

Зима глаза вниз опустила,

Она как будто отступила

В последних числах февраля,

Хотя меня всегда любила,

Теперь заплакала. А зря.

И словно с дерева кора,

Упала с короля корона,

И голый он стоял у трона.

Урон оплакала страна…

Из изб с избытком

Не выносят спор…

Еще попытка

Россиянам – мания ссор…

Ты уехала. Мне бы добавить

Еще дней к високосному году.

Ты уехала, и не исправить

Всех ошибок дикой природы….

МАРТ

Когда к стене прижмутся тени,

А ты – ко мне,

О чем заговорят колени

Наедине?

Вчера луна была полна,

И я всю ночь не спал.

Мозг болен был, хотел вина,

А я ему не дал…

Как хочу я пролистать

Пожелтевшие страницы,

Как хочу расцеловать

Нецелованные лица…

Был старый дом, а в нем – кровать,

Садилось солнце за рекою.

Не обо мне ли пела мать,

Едва беременная мною?

Серые стены

Монастыря.

Взбухшими венами

Тополя.

Молитвенно сложились стрелки.

Двенадцать било.

Чертила вилкой по тарелке.

Еда остыла.

Вдруг голос матери затих,

И сразу ночь осиротела,

Она шептала или пела

Не мой ли стих…

Я бы хотел назвать тебя по имени,

Но имени как раз и не спросил:

Я жребий вытянул, на эту встречу выменял,

Но выигрыш куда-то укатил…

С тобою мы не виделись три дня

Или три века – кто теперь считает?

Опять стихи родились у меня.

Заплатит кто за них? Кто просчитает?

Стихи приходят и уходят,

Не умирая никогда.

Кто старый патефон заводит,

Лишь только встану у окна?

О дерзость одежды твоей,

Где в каждом разрезе – измена,

Кричали глаза:”Пожалей!”

А руки:”Раздену! Раздену”

Я хочу, чтоб выпал снег

Позабытый, прошлогодний.

И все то, чего уж нет,

Я хочу иметь сегодня.

“Открыл глаза – и я исчезла.

Тебе я снилась, не жила.”

Заря заточенными лезвиями

Обрила небо добела…

Сижу за чашею вина.

Все время у дверей стучатся.

Вполоборота у окна

Ночь силится не рассмеяться…

И вот опять ни рифмы за душой,

Опять чужой ласкает мою куклу,

Которая, как и душа опухла,

И кажется какой-то надувной…

Тихий свет вечерней лампы.

Одинокая свеча.

Скрип пера. Теперь бы… Нам бы…

Извини, я сгоряча.

Пульс сырого коридора –

Звук твоих шагов.

Ключ вращаешь до упора

Несколько кругов.

Сер квадрат оконный.

Комната в полутьме.

Дикая моя донна

В гости пришла ко мне.

Я согревал вино руками,

Не согревалось.

А слезы ты лила ручьями,

Не проливались…

Ты растворилась в памяти моей,

Как пропадает белое на белом,

Лишь контур, к сроку потемнелый

Едва заметный след оставил в ней…

О как ты была холодна,

А я был застенчив и строг.

Другой бы нырнул и - до дна!

А я не хотел и не мог.

Дайте мне бокал вина,

Сядьте тесною толпою.

Даты, встречи, имена –

Я вас всех зову с собою…

Черным по белому две ее косы

Натянуты вдоль спиры.

Тело что скрипка. Спросила вплоголоса:

“Хватит одной струны?”

И тело лет летит, и титул правит

Твоя рука, меняя имена

У книги, что названием “Она”

Тебя еще расплакаться заставит…

Куда ты укатила обруч

Луны? Ах вот она видна…

Был старый дом. Сиротка полночь

Присела, молча, у окна…

Четырехдневная луна,

Полуприкрытая портьерой.

Двадцатилетняя Венера

Опять в кого-то влюблена…

Голубь кисти бьется в клетке белой,

Так напуган белизной листа.

Если бы он помнил свое небо,

Где и ты летала и жила…

Мне тебя больше не встретить.

Я помню твое: ”Не смотри!”

Но я целую паркеты,

Где танцевала ты…

Я выпил, сколько мог,

Со всеми, с кем хотел.

(Остался только бог)

И отошел от дел…

Лунный свет своим смычком

Чуть коснулся струн ограды.

На крыльце, как свет лампады,

Ты стояла босиком…

АПРЕЛЬ

Апрель. Второе. Дневники

Ясжег и выпил все чернила.

Твои острые каблуки

По мне прошли так торопливо…

Терпким теплом опъяни,

Дикое солнце апреля,

Я не люблю феврали,

В марты я больше не верю…

Когда целуется с апрелем

Весна у марта на виду,

Грачей поздравить с новосельем

И я к Саврасову иду…

Лампа смотрит с укоризной.

Сумерки – не рассшибись…

Пара стрелок наших жизней

Вдруг сошлись и разошлись…

Здесь небо выше и светлее.

Я вас люблю, моя аллея.

Вы взяли под руку легко

И завели так далеко…

Ветка вербы

В воскресенье расцвела,

У тебя давно я не был.

Как дела?

Все пропили… Молчи, молчи…

Недописали-недопели,

А вот к Саврасову летели

Его грачи…

Здесь пьют вино

Из чаши стройных бедер,

Здесь “домино”

Костюм мне так свободен…

Колесом – по эскалатору,

Прорывая газеты.

Твоя колонна пятая

По ходу ветра…

Я бабочка в сачке…

Теперь ты понимаешь,

Что я больна тобой

И что больна всерьез…

Я жду секунд, когда

Ты руки разжимаешь,

И подставляешь их

Под золото волос…

Я связана с тобой

Не поцелуем – взглядом…

Мне некуда лететь –

Канаты на плече

Я бабочка в сачке,

Ты мой ребенок рядом…

Зал пуст. Фигура на обрыве сцены

Мне так знакома:

Ты голос, ты полет, ты невесома…

Тонка дрожащая рука,

И волосы как облака

Приоткрывают лик, слегка

Напоминающий луну,

Когда она полна

И ждет стрельца….

Люблю смотреть в твои глаза,

Ныряю в них и отражаюсь,

Все в них одних –

Восторг и жалость.

В твоих глазах…

Наш Пасхальный звон

Стерегут менты,

Как давно в мой сон

Не являлась ты…

Пишу стихи, да рву, да жгу.

Ночь вымарает день пропавший.

Присели птицы на лугу

У края пашни…

Вот-вот волнение уймется,

И я смогу присесть к столу,

И сердце больше не взорвется

Приговоренным на колу…

Вот-вот смогу писать спокойно,

И не ударит по вискам

Кровь изнутри: пока не больно,

А что потом, ты знаешь сам…

Другого не было и нет.

Ты золотая на просвет,

Меж пальцев волосы струятся…

Словно рюмка силуэт

Той, что ранен я.

Спит полуденный поэт

Под геранями…

Словно рюмка силуэт

Той, что ранен я.

Спит полуденный поэт

Под геранями…

Лишь ты одна осталась рядом,

Облокотилась, замолчав.

На муть окна, куда нарядная

Толпа исчезла второпях…

Я не ждал, ты прибежала.

Говори, я все снесу.

Твоя жалость – это жало,

Погубившее осу…

Твои печальные глаза

Печальнее любых на свете.

Они как первая гроза

Еще не дождь, уже не ветер…

Подай мне милостыню счастья.

Я – нищенка, а ты богат.

Тебе об этом говорят

Те, кто тебя боготворят:

И лес, и поле, и закат…

Подай мне милостыню света,

Ведь я не вижу никого,

Кроме зеркала моего…

Промчалась дивная пора,

Теперь так редко это счастье

Все видеть и все знать:

Ненастья

В полнеба. Нашего двора

Во тьме не видно. Только всплески

Тех молний, что зову я “взгляд”,

Все поражают наугад

И прожигают занавески…

И когда я в подпитии,

И когда я, как лист,

Рядом Ангел-хранитель –

Полуночный таксист…

Парк – быль ты или небыль,

Слезятся фонари…

Не выпутаться небу

Из кружева зари…

МАЙ

Ты научила меня одиночеству

Кисти, бродящей по краю холста

Почки вербальные, иные почести

Весной отметили ветви куста…

В переулке загуляло Солнце,

В лужи наступая босиком

И целуя сонное оконце,

И тебя, раздетую тайком…

Роняла что-то на паркет,

Как спелый помидор краснея

Из рук любовника букет

Ты принимала, не умея…

Взрывает сад сто тысяч почек,

Сто тысяч пор.

Несется дождь по пням и кочкам

Во весь опор.

Как этот город сер, в нем лишь одно окно

Манит меня. Ты ходишь у плиты,

И хвост волос спадает так легко

На плечи, что так нервны и худы…

Упали, рук не разнимая,

Миллионы пар на ложа игр.

Несмело смотрит солнце мая

С пушка твоих точеных икр.

Профиль твой собрал и сочетает

Всех эпох капризные черты.

Кисть дрожит в руке и отступает:

Все не ты…

Мой папа не спасал комбата,

Он выжил на одну зарплату…

Ты пришла вместо дождя,

Тот прошел другим путем.

Все, что было до тебя,

Скрипит телега Баха

Серьезно и светло.

Распахнута рубаха,

Где тело – серебро…

Какой-то незнакомый дворик

И незнакомое окно,

Как судорогой сведено,

И занавески хмурят брови…

Пока еще дорога

Гладка и так тиха,

Ты плдожди немного

Последнего глотка…

Мы говорим с тобой

На разных языках,

Но самая беда, что говорим о разном,

Но хорошо уж то,

Что все же говорим…

Звук шагов моих так гулок,

Голубей взлетела стая,

Мир пожмелья и прогулок,

Над Арбатом пролетаю…

Дождь и дождь. Эти мокрые липы

Мне точнее опишут разлуку.

Протяни мне огромные кипы

Писем. Я угадаю ли руку?

Когда-то ты была – мой завтрак,

Я с каждым днем все голоднее.

Проехала в шикарном авто,

Когда шел мимо по аллее…

Чернила в жилах откипели,

Как ваше тело холодно.

Быть может, вы напрасно пели,

Глядя в раскрытое окно…

Татьяною Онегин пренебрег,

А ты молчала, чтоб не закричать.

Ту колыбель, где он уснуть прилег,

Ты не устанешь никогда качать…

Упали, рук не разнимая,

Миллионы пар на ложа игр.

Несмело смотрит солнце мая

С пушка твоих точеных икр.

Майский воздух пьянит

Пузырем занавеска.

Пусть нас объединит

Эта старая песня…

Какой-то незнакомый дворик

И незнакомое окно,

Как судорогой сведено,

И занавески хмурят брови…

Не размышляя ни о чем конкретно,

Я шел по улицам и что-то бормотал,

И день прошел, как будто незаметно.

И точно так же вечер не настал. (23 мая 2000 года)

Свеча погасла. Ты наплакалась.

Окно скрипит. Ночною птицей

Ты снишься мне. Что тебе снится

В ночь с понедельника на пятницу?

Сегодня город одинок.

В нем нет Тебя.

К монастырю Зачатия

Приводит память ног.

Любуясь складками души,

Недорисованной мечтою,

Все жду, что крикнешь:”Осуши

Ту, что была полна тобою…”

Я засохшим листом,

Сам не зная, зачем,

Залетел в ее дом –

Тих, спокоен и нем…

Ты вновь достала красных платьев

Веселый шорох и платок,

Закат на смуглое запястье

Уж крепит тонкий ремешок…

И ласточки календаря,

И усики часов

Напоминают мне не зря,

Как коротка жизнь снов…

Пустынный парк, где пара футболистов

Гоняет мяч.

И дождь с охапкой желтых листьев

Несется вскачь.

С картины или с киота

Ты смотришь светла и нежна.

Я узнаю от кого-то,

Что ты в меня влюблена.

ИЮНЬ

Еще вчера так радовались розы,

Но так т не дожили до утра.

Еще вчера не знала ты – пора

Лить слезы…

Сегодня я прощаюсь с Вами,

Вы были дивно хороши,

Перед зажженнными свечами

Не будет завтра ни души

Июнь растоптан, плач сирени

За ветром не услышать Вам,

Вы наклоняетесь к ногам –

Босой пройтись по сновиденью…

Твои последние слова

Как сорванный листок бумаги.

Висками выброшены флаги

В дрожаньи черного зрачка…

Шепчу стихи, озникают

Они как легкий пух тихи.

Я перья прищура макаю

В бессонниц синие круги.

Живут на даче. Писем ждут,

Ложатся рано, снится город.

Овраг и лес, потом – пригорок.

Гуляем долго у воды,

Где молятся старухи-ивы,

Где как базарные ряды

Кусты и травы говорливы…

Еще неловкие слова

Так далеки от своей сути,

Что повисали плетью руки

И закружилась голова…

Вот с чайкой занавес поплыл,

Сверкая ниткой золотою,

А я не вспомнил своей роли –

Я все забыл…

Вглядись в глаза старинных улиц

В вуалях летнего дождя.

Как вены тополя надулись

У белых стен моначтыря.

Пустынный парк. Скучают тумбы –

А где они? Вон вокруг клумбы

Дрожащий нимб…

Старинная мелодия часов –

Уже двенадцать, сумерки молчат,

В платок пуховый кутаешь ты плечи,

Он лег на них, как пух и летний вечер,

Забредший в наш вишневый

С бренди сад….

Старинная мелодия двух свеч –

Пока горят (а сколько их сгорело?)

Согрело у икон, столов, постелей?

Столов, икон – сгорело много их

Под солнцем и луною глаз твоих…

Сыплет пух, заметая дорогу.

Кто развел этот белый костер?

В двух шагах от родного порога

Заплутал пьяный ветер-актер…

Гуляю в парке. Ветер языком,

Как косточку во рту меня гоняет –

Пока не выпускает, не впускает,

А скоро выплюнет тайком…

Гуляю в парке. Жду, да и ты

В нем заблудиться пожелаешь

В сирени той, что насрываешь,

Найдя два пятых лепестка…

Июнь дошел до середины,

И песня летняя сложиласm

О том, что полные корзины

Несла сирень и заблудилась…

Гуляю в парке. Вам знаком

Весь этот анекдот старинный:

Сирени поцелуй невинный,

На счасть сорванный тайком…

Из запахов сложилась песнь,

Где был припев изх поцелуев,

Что вечно зелена лишь туя,

Но не сирень…

О как ты была горяча,

Но я ведь иным был согрет,

Другой бы коснулся плеча,

А я все твердил себе:”Нет!”

Меня несет, как с неги ком,

Курьерский поезд сновидений.

Тайком да в незнакомый дом –

Проник снежком, дождем, капелью,

Та клумба, что перед окном

Все спутала – июнь с апрелем...

Вот церковь в пятнах желтой краски,

В оправе из печальных лип,

В словах, что так молчат прекрасно

Какая буква заболит?

Глаза глядят из-за гардин,

Не вырвутся из тьмы.

Вон: в зеркале потух камин,

Лишь опьянели мы…

А тени бродят меж кулис.

О чем-то говорят.

Откуда же они взялись,

Ведь свечи не горят…

Поймать мечту, услышать ноту

Из окон старого кафе,

Промчаться мимо, но кого-то

Все же успев узнать в толпе.

Схорони меня шутом,

Только песню спой,

Да промолви шепотом:

“Упокой…”

Схорони меня шутом,

Все натешились.

де расставить всех ферзей,

Бывших пешками?

Схорони его шутом

На закате дня,

Полюби его шутом,

Катя…

Свеча горит – смотри: не дунь,

И так уж догорел июнь…

ИЮЛЬ

Люблю смотреть в твои глаза,

В которых даже взгляду тесно.

Себе я там нашел бы место

И притаился б как слеза…

Не просто имя, букв водоворот,

Ты не смотри, что лето в середине.

А на душе искрится Новый год…

София – фея и философиня…

Я таких писем век не получал,

И я б наверно меньше удивился,

Когда бы с неба голос прозвучал:

Опять ты мимо, не остановился…

Растрепанная нитка света

Натянута через сарай.

Плечо дыханием нагрето.

Пора, вставай…

Не закрывай лица руками,

Не заколачивай небес,

Где губы облачных невест

Разбужены для целованья…

Голова трещит, и нельзя

Дергать мне эту тонкую нить,

Но хочу я видеть тебя

И хочу с тобой говорить…

Здесь раньше песни не смолкали

И не смолкали раньше речи.

Пустая улица. Пустая,

Лишь ты да я идем навстречу…

Есть ты и я. Я греюсь у огня,

Где кресла, как друзья, ,близки.

Беседа пенится с шампанской остротою

Такой небрежной и такой простою,

Как то твое движение руки…

Ушла, но здесь твои глаза,

Твой шепот, вскрикиванья, вздохи,

Заигрывания легки,

Как то твое движение руки,

Оброненное на пороге…

Ты попросила описать твои глаза.

Сказал: в аквариуме рыбка

Вдруг подплыла и отплыла…

С картины или с киота

Ты смотришь бледна и нежна.

Я узнаю от кого-то,

Что ты в меня влюблена…

О звуки, верно вас куют

Или плетет вас кружевница,

Вам надо медленнее литься,

Чтобы быстрей найти приют…

Мне кажется, что держит кровь

Не ряд колонн, а наше пенье…

Но дальше в путь… До сновиденья!

Ну будь здоров!

Москва – красавица неполной тыщи лет.

Опять танцует, ножку обнажила,

Она не знает, кто ее поэт.

Она своих не помнит старожилов…

Проспись, проснись.

Расходятся, как гости,

Усталые дороги от Кремля.

Пора уже гулянки эти бросить,

Москва Борисовна моя!

Только неба лазурь

Потемнела от бурь,

Даже солнечный взгляд потускнел.

Виноваты ли мы,

Что в ненастные дни

Кто-то песен своих не допел?

Горю в голубоватом свете

Безумных глаз,

В удушливом кошмаре на рассвете,

Повторенном милльоны раз…

Купались в озере воздушном

Сиреневые облака.

Их утомленная ласкала

Заката смуглая рука.

Луна давно зождалась мужа

За тонкой дверцей без замка,

Фатою с ветром поиграла,

С дождем поплакала слегка…

Мой взгляд скользит

Вдоль черт прекрасных,

Хоть слово “черт” иной цены,

Я все шепчу: “Ах черт, прекрасна…”

И губы в звуки влюблены.

Мой взгляд скользит

Вдоль черт прекрасных,

Ты знаешь: в сумраке ночном

Тебе не перестать являться

Ко мне иль явью, …

Праздник на всех широтах

Всех племен и имен!

Узнай же и ты от кого-то,

Что я в тебя тоже влюблен…

Лучники все, вся пехота!

Вперед в ночь дождя и луны.

В известное от кого-то –

Поверим, что мы влюблены…

Кто березовые свечи

Нам во здравие поставил?

Тают восковые свечи.

Петр-Павел час убавил…

Промчалась дивная пора.

Теперь так редко это счастье –

Все видеть и все знать. Ненастья

В полнеба. Нашего двора

Во тьме не видно: только всплески

Тех молний, что зову я: взгляд –

Все поражают наугад

И прожигают занавески…

Уйду аллеей наугад -

Где не проснуться, не вернуться…

Где может тихо улыбнуться

Лишь Зимний сад.

Я мечусь по фанерной сцене,

Где у зала глаза велики.

В подступающей горлу пене

Сгустки слов, не стихи, а плевки…

Бархат с ниткою золотою

Над седой головою плывет

Режиссер реже ссор здесь устроил

Листопад, гололед, ледоход…

Больше Светы! А-то не видно,

Кто там в гриме и парике

Барабанит свои обиды

На непонятом языке…

Мои стихи – поллюция.

Застывшими моллюсками

Глаза к стеклу приплюснуты.

Мои стихи – поллюстры.

Перегорели плюсы,

А минусы грустны…

АВГУСТ

С Оки повеяло прохладой,

Мы пережили злость тоски,

И вновь открыли наши клады,

И напоили родники…

Листва бежала по аллее

И как девчонка хохотала,

И загорелые колени

Светились, и заря блистала….

Пустынный парк. Облупленные тумбы

Заждались нимф.

Шары из золота и флоксы,

Вкруг клумбы –

Рой рифм…

Зевают окна в кулаки

Ленивых тополей и кленов.

Две ивы, словно две строки,

Склонились в сторону реки,

После Ильи зеленой…

Копает старою клюкою

Ветер по урнам мусор ветхий…

Закат как воробей на ветке

Глядит на все это с тоскою…

Открыткой на половике,

Оконным бликом на зрачке

И бабочкой полуживою

На свежесрезанном цветке -

Ты видишь; не хватает мне

Хотя б частичкой быть с тобою…

А в ожидании дождя

Москва вся в олове.

Погладь меня, только меня

По голове…

Стояли сосны в три ряда

В том парке ли, где лебеда….

Где ты – нарядна и чиста –

Бежала, и края холста,

Как листья все, и травы все

По кромке вымокли в росе…

Я все боюсь остановиться,

Сесть на скамью.

В аллее полутемной лица

О чем поют?

Мускат обугленных коленей

Во тьме пугающего склепа.

Я странный и нелепый пленник

Той, что всегда великолепна…

Там, где успеют засохнуть

И вековые цветы,

Встретиться недосуг нам

Даже в райской тиши…

Вначале было слово.

Но слово было убого.

Голова была недотрога.

На часах было пол-шестого…

Ворвались в лето холода.

По леву руку от пруда

Ваш дом, мадам.

Меж белых рам –

Бутылка пыльная “Агдам”…

Портвейный вечер. Гостьи у крыльца.

Луны улыбка в поллица,

Стихи, обтесанные грубо,

И нецелованные губы…

Поймал рассвет зрачок пруда,

И этот свет

Лил ниоткуда

В никуда,

И был он сед…

Прощальным поцелуем

Ты лето задержи.

У самых ног бунтуют

Колосья спелой ржи.

Люблю московкие балконы:

В шуршащем белом платье ты

И я изысканным поклоном

В ответе за твои мечты…

Не чаща – чаша, озеро что блюдце.

Сегодня кто заваривал закат?

Сердца звенят в аллеях, но не бьются.

Какую тыщу? Сколько лет назад?

Перебираю старые листы,

Чуть желтые, с волнистыми краями

Стихи бегут ко мне из темноты,

Забытые, затверженные Вами?

Я берегу в душе моей

Путь к берегу души твоей…

Ужели этот абрис летний

Останется всего лишь сном,

Ужели не допеть куплета

С тобой вдвоем?

Белая церковь.

Красный закат.

Кончилось лето.

Кто виноват?

Люблю, и больше ничего

Я не скажу, не прокричу.

Не забывая никого

Всю жизнь обратно прокручу…

Усталости награда –

Неспешная езда.

Смотри, вон будет падать

Еще одна звезда…

Ты снимаешь одежды:

“И ты тоже сними!”

Мы купаемся нежно

Меж лилиями…

Не ты ли отменила казни,

Закрыв глаза на все засовы,

Не ты ль меня снимала разве

С креста, что мелом нарисован?

Мы путь длиною в лето

Прошли. Чего ж еще?

Ах, вон опять комета,

Укрытая плащом…

А ты бежала, обнажив колени

И даже чуть-чуть выше. Я ослеп,

А ветер целовал тебя, как гений,

Тогда как я был как старинный склеп…

Лето закончено. Забудьте.

Этот спектакль не сыграть.

Заснувшего в суфлерской будке

Пьеро забыли растолкать…

СЕНТЯБРЬ

Ладонь легла на лоб прохладно,

Внезапно, как осенний лист.

Как быстро годы пронеслись,

Сложившиеся так нескладно…

Серые стены

Монастыря.

Взбухшими венами

Тополя…

Дождь подбирается изжалека.

Снова до лета четыре шага.

Первый – сквозь осень,

Второй – по зиме,

Третий – в весне,

А четвертый – во сне…

Телега, тормозя, пропела

Из Берлиоза тактов восемь.

Мы прибыли. Стояла осень.

Дождь начинался то и дело…

Со звоном яблоко упало.

Раскрылись старые ворота.

Стояла осень. Ей так мало

Осталось жить… Да ладно, что ты?

Рябина. Ветер ветки клонит.

Вон: всадники, да нет, не то.

Уже никто нас не догонит.

Уже не встретит нас никто.

Та же осень будет сниться,

Та же жилка от дождя,

Напружинясь, будет биться

На виске у сентября…

Те же губы улыбнутся

И завянут, как от ветра

Вянут поздние букеты,

Не успевшие проснуться…

Разводятся, расходятся, как гости,

Усталые дороги от Кремля…

Пора тебе гулянки эти бросить,

Москва Борисовна моя…

Рябина. Горек вкус разлуки.

Короткий отдых. Чай кипит.

Никто нам не протянет руки,

Не проклянет и не простит…

Осенний сад – моя гостиная.

Над липами царит закат.

Прерывиста аллея длинная

Для поцелуев невпопад…

Вот старый дом. Три половицы

Уже аккорда не составят,

И зеркала под пылью в лицах

Нас прошлогодних не представят…

Москва – огромная больница,

В которой вырубили свет,

Где в коридорах те же лица,

А новых не было и нет…

А муза замужем уже…

С воем

Гроза мерцала,

Но не гром, но негром

Ночь настала…

Моргнет, и нет

Тебя…

Морг гнет свое…

Река из листьев по колено.

Их хруст и грусть

Ты выучила наизусть,

Елена….

В небе – пыль грачиных гонок.

Черное и голубое.

Куст рябины – жеребенок

С непослушной головою…

Осенний сад – бокал, вином налитый,

Оставленный нетронутым. Кому?

Все золото ушедшей свиты

Ужель мне одному?

Люблю твой строгий силуэт,

Люблю твою походку, Оля,

Когда качаешь головою

Дождю в ответ…

В саду устали падать яблоки.

Колокола устали петь.

После Нижегородской ярмарки

Мне к вашей свадьбе не поспеть

Взгляд полон листьев. Пруд – покоя…

Свернем, Мария, на Арбат.

Теперь – к мосту. Смотри, рукою

Тебе опять махнул закат…

Сентябрь-клоун много выпил

И уронил парик в Оку.

Как листья по реке плывут,

Его сосед-Октябрь увидел…

А я по-прежнему живу

На водке и на каламбурах.

Мои насмешницы и дуры

Сидят в углу…

Москва – красавица неполной тыщи лет.

Опять танцует, ножку обнажила.

Она не знает, кто ее поэт.

Она своих не помнит старожилов…

Неужели опять

Будет красное платье

Меж деревьев мелькать

На закате?

В Вишневый Сайт

Я выйду погулять…

Корчуя корневые каталоги,

Пойду туда, где так пароли строги…

Я сжег сентябрьский роман,

Который ты и не листала,

Не говорю: начни сначала.

В нем – все обман!

Косы спутаны как струи

Неразборчивой воды.

Облетают поцелуи

Или с дерева листы?

Сентябрь прошел. Не дотянулась

Ива до зеркала воды.

На берегу София-мудрость

Оставила свои следы…

ОКТЯБРЬ

Одни, одни на белом свете,

Как кисть рябины на ветру.

Скучают те и те, а эти

Поют о чем-то на пиру…

Боже, куда я еду?

Знает один машинист…

Дождь, за что тебя с неба

Молнии гонят вниз?

В антракте зарождаются спектакли:

Обронена перчатка, смят платок,

Глаза блестят, и бусы, и печатки.

“Скажи на ушко”. “Тронь за локоток”.

Ты поворот чуть приостановила,

Чуть дрогнул мускул у разреза глаз,

Вот лампа слишком яркая зажглась.

Вон скрипка со смычком заговорила…

Вдруг шепот из партера убежал.

Измятый бархат кверху заструился.

Прожектор как стрела или кинжал

Шекспиру в грудь открытую вонзился…

Луна и Солнце глаз твоих старинных

Вращаются вкруг губ моих и рук,

А поцелуй как капля или пух

Слетает неожиданно и жарко…

Свеча сгорит. Еще одна… Не жалко…

Ни взгляду твоему, ни голосу,

Ни запаху тому полынному,

Которым пахли твои волосы

Нет имени…

Туман плывет по-над Москва-рекой,

Как лодка древнего философа.

Неназванная ты растаяла

За поворотом к Воробьевым…

Теперь попляшут ноты возле стана,

С пера прольется дивная строка.

Выходит в круг красавица-цыганка –

Твоя рука…

Здесь на листе, здесь в окруженьи чашек,

Подсвечников, чернильниц и ключей

Твоей руке, танцовщице дрожащей

И петь, и танцевать по-веселей…

Пишу весь год. Уже желтеет

Мой сад и скоро облетит.

Танцуют строки, стены, двери

Река, одетая в гранит…

Со мной танцуют фонари,

И белый лист как танцверанда.

Уж поздно – возвращаться надо,

Вдруг не успеем до зари…

Были встречи тихи,

Как земля под Покров,

И писались стихи

Чуть красивее слов…

Хоть с горла сорвана резьба,

Но жадно ты глотаешь воздух,

И вдоль горячего столба

Искрит, раскидывая звезды…

Снова осень лиловую грусть

Пролила на бумагу сознанья,

Потных букв виноватая горсть –

На губах шелуха оправданья…

Шагал летает в облаках,

Оставив тело в тихом зале.

Вы что-то тихое сказали,

Шопен не понял, что и как…

Зал гол и пуст. Последний взгляд

Точь-в-точь у кромки моря пена.

Мазурка соль минор Шопена,

Чуть наклоненный музыкант…

На сцене ветер поднялся,

И фалды фрака были крылья,

И слезы были звездной пылью,

И звуки каплями дождя…

Вылепливать из темноты

Дождь струн и золотые деки

Привыкнуи свечи, те, что ты

Зажгла … отныне и навеки.

Ночь улыбается, даря

Нам белозубость своих клавиш.

Люблю смотреть, как ты играешь,

Как свечи высоко горят…

Взлетает пламя чутко так,

Лочка у дирижера.

И для ночного разговора

Двум инструментам нужен такт…

К Коломенскому поднимусь

Со стороны Москвы-реки.

Взлетает в небо белый гусь

И сокол с царственной руки

Пройдусь по осени, пусть пятки

Ожжет жар листьев золотых.

Или закат, что без зарплаты

Работает, без выходных…

Кипящий взгляд больного человеак,

Мясистый нос и буря бороды,

Толстой, стянувший одеяло с века,

Укутавший им лучшие умы…

Стена светилась около гитары,

Которую отставила ты прочь,

Веселая к тебе вбежала ночь

Или дочь – две туфли пара…

Из Paul Verlain’а:

Очень мило.

Я очнулся от долгого сна.

Вот и осень, меня разбудила,

Ярко вспыхнув, луна иль блесна.

Я попался:

Кто-то в глотку мне налил свинца.

Не кричать, не дышать.

Все забило.

Эта осень – преддверье конца.

Я дождался…

Я возвращаюсь. По письму

Меня встречают всякий раз,

Они чуть прячутся во тьму,

Куда свеча не добралась,

И так стыдятся белизны

Своих нетронутых листов,

Они боятся тишины

И громких слов…

Легкий запах прелых листьев.

Сердце знает: ты вдали.

Пара стрелок наших жизней

Вдруг сошлись и разошлись.

Снова осень, летит паутина.

Что за проседь в прическе старинной?

Как за раму попала она –

Молодая княжна с полотна

Смотрит в будущие века

На меня – своего старика…

Распахну окно со скрипом,

Будто заведу часы.

Друг о друге стрелки скрипнут –

Заржавели от росы…

НОЯБРЬ

Любимый мой издалека

Мне посылает междометья,

Лишь для него и буду петь я

Я не увидела его,

Или верней не разглядела,

Еще точнее: просто пела

Не для него…

Оставшись на твоем зрачке

Мельчайшим, но ярчайшим бликом,

Я в зеркалах стал многоликим –

Ты ж стала бабочкой в сачке…

Мне город без него так тесен,

Бреду в котором наугад.

Он подарил мне только взгляд

И не запомнил моих песен…

Спущусь по Волконскому переулку,

Где каплями крыши стекают с небес,

Где негритянками – без платьев и музыки

Пляшет парк, похожий на лес.

Ноябрь. Седьмое.

Один к водопою

Скачет мой конь.

Стена без обоев.

Над городом луна

Качается в изогнутой гондоле…

Куда-то вдаль бегущая волна

Ей изменяет поневоле…

Вдруг голос матери затих,

И сразу ночь осиротела.

Кто слышал, как прекрасно пела

Она т тот миг?

Москва – огромная больница,

В которой вырубили свет,

Где в коридорах те же лица,

А новых не было и нет…

Настала дивна пора –

После дождя и после синема,

Когда верхушки легких холодя,

Осенний воздух сводит нас с ума…

Как часто в нотном магазине

Хожу, рассеянно слежу,

Шепчу названья неземные,

Которых много нахожу.

Люблю замедленную осень!

Вот время радостных разлук!

В последний раз ласкает слух

Та песня, что у ветра спросим…

Люблю знакомый силуэт,

Люблю твою походку колли,

Когда качаешь головою

Дождю в ответ…

Склонившись в сторону реки,

О чем задумались деревья?

Листва шепнет стихотворенье

Еще одно и облетит…

Ночная дева, растворяясь

В лучах зари, уходит прочь.

Свои перчатки оставляет –

Они черны, как сама ночь…

Извив материи воздушной –

На самом краешке стола

Перчатки-ветренницы слушали

Твои последние слова…

Я приду к тебе, и снова

Прослезятся фонари.

Мы до утренней зари

Не произнесем ни слова…

Река, одетая в гранит,

Уже мрачнеет, сад желтеет,

Еще немного облетит…

Не будди меня завтра, Ра!

Ни гроша за душой,

Кроме этих стихов,

А я ведь мальчик большой –

Мне немало веков!

Вечер, свечи, тишина.

Стены сузились от стужи.

Я увидел, что снаружи

Ты стояла у окна…

Я не родился на Монмартре,

Я не любил тебя, Мари,

Умер не в ноябре, а в марте

Под аккомпанемент зари…

Мне на руку упали слезы,

И в тишине, и в темноте

Из-под небес сверкнули звезды

Во всей предзимней красоте…

Я люблю эти длинные тени

На ноябрьском робком снегу,

Я люблю те холмы и колени,

Что коснуться уже не смогу…

Долгие остановки.

Скрипы и сквозняки.

Девери и золовки.

Казненные остряки.

Черное кружево леса

Тает в оконном окне.

Дождь – это слезы Инессы,

Вспомнившей обо мне

Сыплет снег, закрыть так хочет

Сцены круг,

Словно выдумал игру

И хохочет…

Вон за снегом далекие лица

То ли зрителей, то ли друзей

Как смогла ты упасть и разбиться?

Это ж детская карусель…

Я люблю голубое предзимье

С золотою пивной бахромой.

Память снова кинжалом пронзила

Полушария шар надувной…

ДЕКАБРЬ

Снег и на платье о под платьем,

Такой сегодня снегопад,

Вот только сколько в нем карат

Увы не угадать мне…

Ведь я на этой свадьбе зимней

Один чужой,

Хотя в подарочной корзине

Цветок есть мой…

А мне утром кофе,

Как аутодафе…

А клоны все выходят на поклоны,

Запала чья-то клавиша “Repeat”,

Теперь тебя смешат другие клоуны,

А старый пьяно спит на канапе…

Ты не ищи меня, усталость,

Я скоро сам тебя найду.

Мне мало времени осталось,

Чтобы найти свою звезду.

Ты не ищи меня, усталость,

Я скоро сам тебя найду.

Мне мало времени осталось,

Чтобы найти свою звезду.

Ужель не пережить морозов,

Не дотянув до февраля?

Перо бродило по полям

И вспомнило тюльпан и розу.

Скачу я на коне печали,

И мне не выпасть из седла.

Воспоминанья привязали

К седлу усталые чресла…

Было письмо или не было вовсе

Даже касанья пера и листа.

Вон выгибается неспроста

Тело стола так, что хрустнули кости…

Видно: мне не суждено

Этой ночью сном забыться,

Сквозь узорное окно

Я смотрю, как скачет рыцарь

Лунный свет ласкает край

Его облачной одеждя.

Лошади несутся вдаль

Вселед за вихрем и надеждой…

Вдруг не будет больше зимы,

Вдруг уже не промчусь по кругу,

Догоняя свою подругу,

Зацелованную до тьмы…

Вдруг не будет больше зимы,

Лампа золотом не зажжется,

Платье на пол слезой не прольется.

Что как больше не свидимся мы?

Вдруг не будет больше зимы,

Снегопад не сыграет словами,

Потерявшимися между нами

И оставшимися облачками

Задыхающейся темноты…

Меж нами облачко дыханья

Дрожит.

Что за каток без целованья?

Бежим…

Та зима, четки дней теребя,

Разорвала непрочную нить.

Как хотел я видеть тебя,

Как хотел с тобой говорить.

В овал нагретого стекла

Вписала взгляд, полуулыбку,

И как в аквариуме рыбка,

Вдруг подплыла и уплыла…

Ночь кометы стоном полнится,

Пролетевшей в никуда.

Этот сон когда-то вспомним

И забудем навсегда.

Как-то весной осенним утром,

Не зная , чем себя занять,

Мешая бисер с перламутром,

Я начал зиму рисовать…

Пробьют усталые часы

Последний час истекших суток,

Ночь улыбнется сквозь усы

Деревьев, чей оскал так жуток.

Я не сказал и сотой доли,

О недождавшаяся слов,

Я не сыграл заглавной роли

В красивейшем из твоих снов.

Качнется маятник луны

В прямоугольнике оконном

И с дрожью очутимся мы

В небесном озере бездонном…

И я умру, и розовым туманом

Скользну в этот чернеющий прогал,

Пусть Библия обнимется с Кораном!

Для тех, кто никогда их не читал…

Небосклона запорошенного

Вечнен зов,

Но никто не хочет слушать

Бой часов…

Московская липкая грязь

Едва лишь прикрытая снегом,

Вот кончилась с веком побегом

И эта случайная связь…

Ну вот и все! Все кончено, распалось.

Нить порвана, и не горит свеча.

Большое видится на расстоянье. Малость

Пушинкой отлетает от плеча…

Сыплет снег, и женский смех

Я средь звонов различаю.

Вьюга приглашает всех

В карусель своей печали.

Сегодня я прощаюсь с Вами.

Вы были дивно хороши.

Перед зажженными свечами

Не будет завтра ни души…

Вьюга, ты танцуешь так,

Как ты сроду не кружила,

Все букеты отложила

И забыла впопыхах…

Что ж так голова болит

В этот день предновогодний?

Невесомый снег парит.

Скачут кони, скачут кони…