Это ни в коем случае не роман про мои отношения с прекрасной половиной человечества. Это произведение вообще не про меня. Но в любом случае, постарайся не судить главного героя данного чтива. Вдруг это ты, а это не про тебя...

Теперь о ней. Сразу пришло в голову “Инга”. Большинство имен знакомых девушек автора начинались с буквы “И” и заканчивались на “А”. К тому же, от имени “Инга” веет магией и необычностью.

Самым любимым занятием “графомана” были самооскорбления. Как он себя только не называл! Так что не удивляйтесь, если на протяжении текущего романа вы увидите новые рекорды в области “развитого мазохизма”.

Забавным фактом остается то, что автор не испытывает никаких трепетных чувств к женщинам. Почему его не тянет дарить представителям прекрасной половины человечества красные розы (покупать лучше на 86 улице с 5 до 6 вечера, можно еще не совсем увядшие приобрести по два доллара за штуку), посвящать стихи, защищать от бандитов? Все, что его волнует, - это секс. Секс и кусты, секс в кустах. Где его чувство моральной ответственности за судьбы мира, за судьбы грядущих поколений? Почему его абсолютно не волнуют расширяющаяся озоновая дыра и увеличение количества больных геморроем в Северо-Восточной Индии? Анализировавшие его психологи ужаснулись: полное отсутствие нравственных ценностей! Просто-напросто выродок!

В оправдание следует сказать, что Олег родился в бедном пролетарско-криминальном гетто. Его отец - мелкий торговый работник, жулик и алкаш, дал сыну за всю жизнь только один единственный совет: “Кто Сгреб, Тот и Въеб”. Этот совет к сексу не имеет ни малейшего отношения. А значит следующее: кто первым украл, тому и принадлежит.

На детской площадке дома, где жил Олег, не пeреводились в доску пьяные пролетарии. Игравшие в песочнице малыши строили крепости из битых бутылок, а, чуть повзрослев, снимали с валяющихся в грязи алкоголиков часы и кольца, если такие наблюдались. К женщинам у мальчишек было особое отношение: мальцы подходили, задирали подол и рассматривали плоть и нижнее белье.

У отцы была любовница, которая жила в соседнем подъезде нашего дома, и все ребята во дворе знали, куда и зачем бегает папаша будущего писателя. Они даже отрывали меня от игр, показывая указательным пальцом на спешащего из одного парадного в другое неверного родителя. Папа подходил, давал мелочь, еще раз говорил свою волшебную фразу (“Кто Сгреб, Тот и Въеб”) и бежал пить и совокупляться.

И вот этот мечтательный мальчик вырос, получил высшее образование и пошел в жизнь, а как жить по совести, его никто никогда и не учил. Да и сам термин “совесть” был ему неясен. То есть полный моральный деградант. Слава богу, что еще и не убийца. А то пришлось бы вам сейчас не эту книжку читать, а “Нью-Йорк Таймс” про циклоны на Мадагаскаре и инфляцию в Китае. А в этот самый момент вашего покорного слугу во все дыры употребляли бы отпетые уголовники.

Но это, конечно, все быстротечно. Через какое-то время просыпаешься поздно ночью в Сент-Джозеф, штат Мичиган, смотришь на замерзшее озеро Мичиган, дышишь воздухом штата Мичиган и Мичиган, Мичиган, Мичиган, Мичиган, Мичиган, Мичиган, Мичиган, куда не посмотришь - Мичиган, Мичиган, Мичиган Мичиган и Мичиган, Мичиган, Мичиган, Мичиган, Мичиган, Мичиган, Мичиган, Мичиган, Мичиган.

Ты слушаешь монотонный шум прибоя, ходишь по центру города, надеясь встретить хоть кого-нибудь, будь это местный житель, марсианин или скрывающийся Элвис. Но за исключением непонятно откуда взявшихся японских туристов, никого нет.

Но при всем желании невозможно пройти критическим пером мимо ее отвратительного голоса. Тембр и тональность оного были аналогичны скрежету по стеклу. К сожалению, с ней хотелось только заниматься сексом и ничем больше. Но и это неплохо. В жизни Олега были женщины, с которыми даже и этого не сильно хотелось. Но он брал себя в руки, вспоминал суровое полукриминальное детство в пролетарском гетто, папу и доводил начатое до логического и физического конца. Олег соглашался со старой, как мир, истиной, которая гласила, что нет некрасивых женщин. Бывает мало водки.

- Ну, как работается?

- Хорошо. Стараюсь.

- Я вижу, что ты стараешься, но я должен тебе кое-что обьяснить. Ты знаешь, чем моя компания и сама наша индустрия отличаются от других?

- Ну... мы продаем предметы роскоши.

- Ты ничего не понимаешь! Ты знаешь, что в нашей промышленности не было ни одного судебного процесса из-за сексуальных домогательств. Здесь люди гораздо циничней и проще. Туалет - единственное место на свете, где человек остается сам с собой. Не зря в ванной комнате homo sapiens чаще всего абсолютно гол. Мы продаем товар, возвращающий человека в первобытное состояние. Мы панки, анархисты, мы революционеры! Вот, кто мы на самом деле! Что тебе мененджер сказал делать на этой неделе?

- Изучаю коллекцию “Фонтаны Бургундии”. Еще цены в компьютере изменяю.

- Что он делает? Завтра читай это.

Босс бросил мне книжку и опять стал ругаться по телефону с кем-то из поставщиков в Италии. Книга называлась так: “Как Сбросить Узы Цивилизации За 24 Часа И Заработать На Этом Кучу Денег”. Автор имел ученые степени по психологии, теософии и философии. Олег вспомнил, что недавно в газете промелькнуло сообщение о том, что на этого известного писателя подала в суд бывшая любовница. Профессор заставлял ее кусать себя за левую ляжку во время секса, и теперь у нее психологическая травма: она не может нормально спать с другими мужчинами. Ей хочется больно кусать их за левую ляжку. Для того, чтобы эта травма залечилась, профессору пришлось отстегнуть ей три миллиона долларов.

Гуру осмотрел свое притихшее племя и тихо и печально запел:

- Хари-ом, хари-ом, хари-хари-хари-ом. Группа мгновенно подхватила. По салона разнесся грустный мотив.

- Хари-ом, хари-ом, хари-хари-хари-ом. Хари Кришна, хари-ом, Хари Кришна, хари-ом.

На весь салон только сидевшие на заднем сидении парень с девушкой не пели. Олег злился на них за разрушенные фантазии. Там делали минет. Инга же сидела притихши. Это йоговское путешествие начинало ее нервировать. Она всегда была далека от религий и сект. Она даже не подозревала об их существовании. Где-то читала, что некий религиозный культ делал человеческие жертвоприношения девственницами. Хотя она была далеко не девственница, все равно ей стало немного не по себе. Девушка ругала себя за то, что согласилась на эту поездку. Вполне возможно, что эти странные люди были менее фанатичны и могли принести в жертву не только девственницу. С таким религиозным экстремизмом Инга была принципиально не согласна.

- Алло! Здравствуйте. Я у вас заказала унитаз “Фонтаны Бургундии” черного цвета месяц назад. Почему еще не привезли?

- Унитазы производятся во Франции. Приблизительное время доставки - шесть недель.

- Мы уже заканчиваем достраивать дом. Что же происходит?

- Не волнуйтесь, максимум через пару недель “Фонтаны” у вас будут.

- Хорошо. Я постараюсь выяснить причину задержки. Алло! Джоанна? Набери мне Францию, Пьера. Алле. Parle vou france. Je ne sepa france. No compre. Parle vour ingleasha? Да-да, здравствуйте! Извините за мой плохой французский. Я в колледже учил французский всего два семестра, но провалил экзамены. У меня глубокая любовь к Франции, а способностей к языкам - с гулькин нос. Во-во, а я о чем. С кем я говорю? А Антуан! Мне надо знать, почему еще не прибыл наш заказ. Номер 3478 все еще. Ты не знаешь? А кто знает? Где там Пьер? Как у любовницы? А работать кто будет? Лоретты?! Я так и знал. Переключи меня на нее. Лоретта! Привет! Это Олег из Нью-Йорка. Ты помнишь, вы с Пьером приезжали, и я вас в русский ресторан водил? Ну да, босс мне приказал вас развлечь. Мы там славненько поддали. Цыгане тебе понравились. Да, цыгане они мощные люди. Где там mon ami Пьер? А, Пьер-Пьерушка, привет!

- Лоретта на меня злится.

- Чего вдруг?

- Она хочет, чтобы я от жены ушел. Олег, спаси меня. Только ты один меня понимаешь. Я же благородный человек. Как я могу уйти от нее? Я же с ней почти полвека вместе. У меня же тогда кроме Лоретты и жены никого больше нет. У меня же широкая душа. Ты из России. Ты меня обязан понять. Как там у вашего Лермонтова... “А он, безумный ищет бури, как-будто в буре есть покой”. Это же про меня. Ай, Лоретта, не бей меня. Она выхватывает у меня телефон.

- Олег! Ему уже седьмой десяток идет. У него гастрит и геморрой. Сигары курит днем и ночью. Куда ему еще жена? Он уже и так почти импотент.

- Лоретта. Ты полностью права. Дай ему пожалуйста трубку. Пьер. Я твой друг, ты меня знаешь. Лоретта - золотая женщина. Слушай ее. Она тебя любит.

- Ты так считаешь, Олег?

- Да. И мне также надо знать, что там с нашим последним заказом.

- “Фонтаны”? Они уже готовы.

- Так , что случилось. Почему они ещё не в Нью-Йорке?

- Тут в Марселе забастовка портовых рабочих уже третью неделю.

- Как забастовка???

- Что здесь такого? Вот недавно забастовка проституток была. У нас тут все время кто-то бастует.

- А что они хотят?

- Тут нашествие албанских проституток, которые гораздо дешевле и делают всё. Наши хотят, чтобы их лишили налоговых льгот, как беженцев, или хотя бы запретили им анальный. Наши мужики тут с ума по этому поводу сходят.

- Да кому эти бляди нужны? Я портовых имею в виду! Рабочих! Которые сейчас бастуют!

- А, эти! Зубную страховку.

- Что, нету зубной?

- Есть, но слабая. Каналы не включает.

- А, каналов им захотелось!

- Да, зубная боль - дело серьезное.

- И долго они так будут?

- Грозятся что полгода...

- Пидоры...

- У нас сегодня в 11 известная шаманша Ране из индейского племени из Канады проводит “Потный Шалаш”.

- Это входит в стоимость или дополнительно? - перепугался парень.

- Входит, не волнуйтесь, - успокоила девушка.

Олег задумался. Вся это йоговская экзотика должна Ингу поразить. Она будет благодарна ему за то, что затянул ее сюда, и это благотворно-сексуально отразится на нем.

Они зашли в комнату, положили вещи, и, так как до церемонии оставалoсь еще немного времени, решили ознакомиться с окрестностями. Вернее, с горой. На самой вершине стоял портрет какого-то известого йога и перед ним горела свеча, расточая благовония. Олег притянул к себе Ингу и поцеловал в губы. Она ответила. Олег захотел еще раз, но девушка стала сопротивляться. Он зло отошел в сторону и сел на траву. Луна висела прямо над головой. Инга села рядом. Он положил ей руку на плечо. Она произнесла:

- Не знаю от чего, но я боюсь тебя.

- С чего вдруг? Я не кусаюсь.

“Боюсь” звучало абсолютно неуместно. Может, больше подходило “не люблю” или “не нравится”. Странно все это. Если она поехала с ним в лагерь, значит он ей нравится, значит там наверху в комнате будет праздник любви и счастья. Страх абсолютно противоположен тому, что будет потом по модулю, по всем законам математики и физики. Ну ладно - впереди экзотический потный шалаш. Он правильно расставит знаки над модулями. Модуль - дурацкое слово.

Олег и Инга в спортивных костюмах зашли в шалаш. В руках Олега было полотенце, в котором был спрятан маленький фотоаппарат, хотя, конечно, вряд ли это было разрешено. Они пролезли через головы и тела уже находившихся внутри, и с трудом протиснулись к стенке. В шалаше было холодновато, и стояла абсолютно непроглядная тьма. Внезапно он забыл про Ингу. Почему он забыл? Вроде бы, она рядом. Груди ее бьются как волны, а нету ее и все. Строение шалаша по древним индейским законам будило Настоящего Хозяина внутри. Инги не существало. Имена всех его женщин начинались с “И” и заканчивались на “А”. Ира, Ирма, Инна, Инга. Менялась только одна или две буквы посередине. А, может быть, этих женщин никогда не было и не будет? Возможно, они даже никогда не рождались?

- Ну, в принципе, мне поездка понравилась. Спасибо, что ты меня затянул.

- Извини, я хочу тебя что-то спросить.

- Ну?

- Если бы я тебя в первую ночь изнасиловал, ты бы меня посадила?

- Да.

Вилка и нож падают на тарелку. Раздается режущий ухо и тишину звон. Парень встает и идет по направлению к выходу. Девушка кричит:

- Саша! Я не хотела тебя обидеть! Я погорячилась! Я бы не заявила!

Еще одно замечание: почему писатель поставил конец романа в середину?

Ведь некоторые молодые читатели мужского пола уже штаны расстегнули и взяли в руки свои штуковины в прeвкушении жаркой ночи любви, мастерски и в деталях описанной писателем? Многие девушки, если бы знали, что наткнутся здесь на заключительные строки, припасли бы сатиновые платочки с вышитыми сердечками, чтобы утирать слезы. Ответ предельно прост. Во-первых, у данного автора полностью отсутствует талант к детальному описанию. Когда он пробует это делать, у него начинает чесаться пятка и ему хочется съесть салат “оливье”. Во-вторых, это так ему пришло в голову, а он известный эгоист, и ему на всех остальных наплевать, начхать, а на некоторых – насрать

Нет. Не могу. Она, конечно, прикидывается, но я не хочу в тюрьму. Тюрьма - это самое страшное. Кроме того, если я ее ударю, это будет означать что я ее хочу. У нее появится такая уверенность. Фанатизм или догматизм. Но ведь это не я. Я не знаю, хочу я ее или нет. Если она рассчитывала, что я применю силу и поддамся ее фантазиям, она крупно просчиталась. Абзаца.

- Извините нас пожалуйста. Унитаз сделан и отправлен, но во Франции забастовка портовых рабочих.

- Что вы мне лапшу на уши вешаете? Какая забастовка к чертовой матери? Где мой унитаз? Вы сказали, не пройдет и двух месяцев.

- Но кто же мог предсказать, что у них не полная зубная страховка.

- Какая страховка? Какие зубы?

- Ну, пломбы покрывает, а каналы нет.

- Ты что, издеваешься?

- Ни в коем случае.

- Ты знаешь, с кем ты говоришь? Ты знаешь, кому ты свадьбу срываешь? Я Джон Ротти. Мой отец - представитель самой известной братвы Нью-Джерси. Я сам недавно бейсбольной битой проломил одному идиоту голову за то, что он меня срезал. Идиот, когда пришел в себя и узнал, кто мой папа, следователю сказал, что сам случайно на мою биту упал. Так вот сейчас я сажусь в машину, еду в вашу конторку и мы поговорим про зубы, про каналы. Посмотрим, сколько тебе зубов надо будет вставлять после нашего разговора.

На другом конце провода бросили трубку. Олег зашел в кабинет босса. Страх.

- Звонил Ротти. Он сказал, что сейчас с битой придет и нам всем тут плохо будет.

Босс схватил трубку громкоговорителя:

- Всем служащим компании! Сегодня рабочий день заканчивается в три часа дня.

Было слышно, как довольные служащие табуном повскакивали и начали одеваться. Олег развернулся, чтобы тоже уходить.

- Тебе, Олежка, придется остаться и отвечать на телефонные звонки.

- Но он же сумашедший мафиози. Он же меня убьет!

- Ты эту кашу заварил - ты и расхлебывай.

- Что я сделал? Кто знал, что у них во Франции зубные каналы грузчикам не лечат?

- Надо было предупредить, что 4-8 недель, если ничего не случится.

- Откуда я знал про забастовки?

Олег вернулся в пустой зал. Часы показывали 3:10 и как будто заснули. Ну, Джон один раз ударит... Упасть и не вставать, как приходилось делать в детстве? А, может, посопротивляться? Взять какой-то железный прут и дать ему по башке, как только он выйдет из лифта. Но если он серьезно повредит сына крестного отца местной мафии, ему точно не жить. К жизни, полной экзистенциональных тревог, добавится куча других, с философией напрямую не связанных. Этот прут - это выход в другой мир, мир протоколов, допросов, казенных домов-тюрем, отведенного времени на еду и на сон. Будь что будет. Убьют так убьют.

Ожидание. В соседнем небоскребе чернокожая женщина пудрится на рабочем месте. Очень симпатичная, или это расстояние и два окна делают ее такой? Вот уже я слышу как кто-то внизу вызвал наш лифт. Этот лифт едет только к нам на этаж. Прощай, красивая черная девушка в окне.

- О, великий Бог земли, огня и воды, Арну. Сегодня мы пришли просить у тебя счастья.

Все хором повторили.

- Дай нам удачи на охоте и на рыбалке. Пускай бизоны, никогда не увидят как мы к ним подкрадываемся.

Хор прогремел фразу о бизоне.

Но если он сейчас выскочит, а Инга останется там, то ей может понадобится его помощь. Во-вторых, обряд, конечно, дело интересное, экзотическое. Потом будет жалеть, что смалодушничал. В-третьих, за стенками шалаша отчаянно забился ливень.. Если он выйдет сейчас, что он будет делать один под дождем? Что он на этой земле будет один делать?

Дохожу до входа в метро на углу 23-ей и 8-ой.

Олег задумался. Ну что, нырнуть в этот туннель пространства и времени и выскочить через час в другой плоскости, то есть в Бруклине, в пролетарском и мелко-собственническом Бенсонхерсте, которого просто нет. Есть дома, магазины, рестораны, а района нету. Наверное, самый безликий район Нью-Йорка. “Может мне, - догадался Олег - поэтому там так нравится жить. Нет меня в Бенсонхерсте, в армии этих двухэтажных кирпичных домиков, есть Бенсонхерст внутри меня, это дыра и незаживающая рана.”

Спасибо за приглашение переехать к тебе в Бордо. Куда я из Нью Йорка? Спасибо, конечно, что ты на улице красных фонарей нашел проститутку, от которой, я по твоему мнению, должен быть без ума, но это еще одна причина, по которой я не могу туда поехать. И так не шибко умный. Еще я тебе всю компанию развалю. Еще твой дед и прадед там первые “Фонтаны” для Людовика XIV мастерили. Еще в твоей любимой Франции надо знать французский, иначе ты человек второго сорта, а учитывая, что я человек, который даже в стране, чей язык я знаю, чувствую себя третьим сортом, то что будет во Франции? Страшно даже подумать.

Когда будешь по делам в Нью-Йорке, позвони. Вновь посетим “Жаркие Ночи”. Цыгане будут тебе петь печальные песни, и их зажигательные женщины удобно примостятся прямо у тебя коленях (если Лоретта не вцепится в волосы одной из них, как в прошлый раз. Она у тебя настоящий огонь).”

- Да-да мистер Липман.

- В шесть часов прилетают наши поставщики из Бордо. Все равно ты здесь ничего толком сделать не можешь. Вот тебе наша корпоративная кредитная карта. Бери лимузин с Джеком, чеши в аэропорт и покажи им Нью-Йорк. Я сегодня занят по горло. Своди их к Статуе Свободы или во Всемирный Торговый Центр. Только учти, что если они останутся недовольны, то ты будешь уволен.

- Мистер Липман. Я же стараюсь.

- Вперед и с песней!

Джек! Гони в аэропорт Кэннеди. Как жена, детишки? О, Майк уже в школу пошел! По математике он сильнее всех в классе. Ну, какое умное потомство ты даешь. Аккуратней идиот, красный цвет. С твоей точки зрения это был желтый. Ну ладно, а жена как? Она в госпитале лежала, я слышал. Теперь все в порядке. Простуда это, брат, дело серьезное. А как твой другой сын, как его там…

Я не мадам Дюпон. Мадам Дюпон осталось в Бордо. Я - Лоретта, и надеюсь, что скоро стану мадам Дюпон, если этот дегенерат не обманет меня в сто первый раз и уйдет от этой старой карги.

Да-да, конечно, извините меня мадам Лоретта. Не надо в месье Дюпона тыкать пальцем. Я уверен, что у него насчет вас самые благородные намерения. Вот наш лимузин. Джек, что у нас здесь есть - коньяк, виски, шампанское? Вот вам всем понемножку. Извините. Французский мой слабенький. Мистер Липман встретит вас завтра утром. Что вы хотите посмотреть? У нас есть великолепная Статуя Свободы. Ваша соотечественица, между прочим.

Все француженки - полные бляди. Я на них уже во Франции насмотрелся. Как тебя зовут?

Олег.

Ты русский? Вот здорово. Так вот, на хуй всех француженок вместе взятых!

У нас есть полные величия небоскребы Всемирного Торгового Центра. С крыши будет виден штат Нью-Джерси, а также Статуя Свободы.

Ебля во все дыры - это Нью-Джерси вместе со статуей Свободы.

Как вы хорошо говорите по-английски. Ну, хорошо. Давайте пойдем в ресторан. Называется “Жаркие Ночи”.

О, это мне уже нравится. Вперед, в “Жаркие Ночи”! Олег, я недавно почитал вашего Лермонтова. Крутейший поэт. “Убит поэт, невольник чести. Пал, оклеветанный молвой. С свинцом в …”

Да-да Лермонтов, конечно, молодец. Джэк, рули в Верхний Манхэттен. За счет компании можно будет неплохо посидеть.

- Мы приходим в эту жизнь в полной темноте материнской утробы. Так же, как и этот ребенок, мы боимся незнакомого и странного. Великий Арне! Дай нам силы пережить все, что этот мир заставляет нас пережить. Дай нам сил пронести нашу ношу с поднятой головой, и не кривя душой.

Ране вновь брызнула воду, и температура в шалаше поднялась еще на двадцать градусов. Половина присутствующих поползла к выходу. Олег почувствовал, как его уносит и как его дух покидает шалаш и начинает медленно подниматься вверх. Уже виден сверху гигантский шалаш у пруда с хлещущим вокруг дождем, еще выше, и уже видны окружающие горы, а вон и городишко Монро, а вот еще выше, с облаков, видны далекие небоскребы Нью-Йорка. Если еще подняться, то можно увидеть город на другом континенте, где родился, про который уже все забыл, но от которого остался уникальный акцент, это украинское мягкое “Г” , которое является паспортом в модальное. Если подняться еще выше, можно будет увидеть весь земной шарик и себя в нем на Северо-Американском континенте в шалаше к западу от Нью-Йорке, задыхающегося от пара, если… Тут Ингин ненавистный визг возвращает в шалаш, в реальное время:

- Перестань на меня капать потом. Думаешь, приятно его нюхать?

БОБИК
+
БАРБОС
________
СОБАКИ

Когда-то, много лет назад, он узнал эту загадку. Надо так заменить буквы на цифры, чтобы сумма бобика и барбоса равнялась собакам. Эту задачу он пробовал решить уже лет десять. Иногда он исписывал уравнениями целые тетрадки. Пару раз он был близок к решению, но не хватало терпения, тетрадка терялась, и в следующий раз он опять начинал сначала. Иногда Олег думал, что в глубине души он не хочет ее разгадать. Что тогда делать в напряженные моменты? Как тогда успокаиваться?

На ватных ногах, шатаясь, он добрался до выхода, отдернул шкуру какого-то несчастного зверя и выпал на волю.

- Олег! О чем они поют?

- Они поют о несчастной цыганской судьбе, о любви.

- Я не понимаю русского, но это великолепно. Вели нам еще водки!

- Официант, еще графин “Кремлевской”, пожалуйста.

- Олег! Ты не представляешь, что такое сделать настоящий унитаз. На моей фабрике же штучное производство. Несколько столетий назад на месте моей фабрики была деревня. Но в каждом дворе там жили унитазные ремесленники. За сотни лет каждую детальку филигранно, с точностью до одного милиметра научились делать. Лоретта, расскажи ему про Ле-Сен-Жуан.

- Да, Олег, вам надо к нам приехать. Нет места в мире лучше чем Франция. Да и готовить больше нигде не умеют, за исключением “Жарких Ночей”, конечно.

- Да что ты ему об этом говоришь? У всех русских должна быть ностальгия по Родине. Я по телевизору фильм видел, так они все поголовно плачут, плачут часами, вспоминая березки.

- Не плачу, да и не русский я, и от природы меня тошнит.

- Тю, а откуда же ты?

- С Украины.

- Ну, так по неньке Украине рыдаешь, наверное?

- Да я и не украинец.

- А кто же ты?

- Если бы я знал? Давай еще выпьем. Попробуй балычка.

- Ой, какой сказочный балычок. Предлогаю тост. Лоретта, возьми бокал. За нашего путеводителя по Нью-Йорку и человека, только вступающего на славный путь производства передовой сантехники, Олега.

- Спасибо, Пьер.

- Я вижу в тебе, молодой человек, великие задатки. Я уже вижу, как ты у Липмана дорастаешь до лидирующих позиций, как ты выкупаешь у него компанию или открываешь свое дело.

- Да что вы! У меня и так не очень хорошо получается.

- Получится. Самое главное, что ты человек хороший, а унитазы плохих не любят. Они как женщины. К ним правильный подход нужен.

Это ты? Где ты пропадаешь? Я уже думал, что ты передумала. У метро. Бегу. Жди меня, не уходи.

Привет. Как дела? Я взял фильм в прокате. Да-да, интересный. Комедия. Вот проходи, давай я помогу тебе снять паль(Эпиграф. Как он сюда влез ума не приложу.

Неотменимая модальность зрительного неотменимая модальность слышимого.

(“Улисс”, Д. Джойс). Вот я включаю фильм. Сейчас хохотать будешь. Да-да, садись прямо на ковер. Так удобней будет. Ковры чистейшие. Я на секунду на кухню. А вот и вино. Французское. Пятилетней выдержки. Хорошее. Ну, за знакомство! А-а-а-а. Я говорил, - отличное вино.

Жарковато. Снимай кофточку. Ешь пиццу. Только принесли. Еще горячая. Кофточку снять не хочешь. Давай я повешу на вешалку. Смотри, сейчас он этого перепутает с тем. Вот умора будет.

Прошла

1 минута.

Очнулся от холода. Уровень воды почти доходит до рта. О, святая Мать-Ночь! Отец-Горы! Братья-Сосны! Сестры-Колючий-Холод! Как можно описать это состояние? Лежание в луже. Он вспоминал детство, валяющихся алкоголиков, и ему казалось что они лежат по причине своего внутреннего и внешнего жлобства, но сейчас он понял, что из лужи открывается невиданная перспектива. Ты не чувствуешь себя хозяином мира, не чувствуешь себя рабом. Лежа в противной холодной луже, ты чувствуешь себя миром.

- Сэр! Мне надо с вами поговорить.

Мистер Липман оторвался от бумаг и поднял голову.

- Да-да. Я тоже хотел с тобой поговорить.

- Во-первых, сегодня я хочу уйти вместо 5 часов в 3:30. Я уезжаю с девушкой в пансионат в горы на выходные. Во-вторых, я работаю уже год в вашей компании и пускай у меня не все всегда получается, но Бог видит, - я стараюсь. Так что небольшая прибавка к зарплате мне бы не помешала.

- Ну что же, молодой человек, придется тебя немного расстроить. Я посовещался с менеджером, и мы решили тебя уволить.

Мысли. Как странно они мелькают! Увольнение задает новые вопросы. Миллионы разных новых дорог открываются. Как же он сам не решился уйти. Или он уже за год относительно сытной жизни забыл, что значит быть без работы. Но все равно, теперь его жизнь как-то должна измениться. Он, может, станет электриком или профессинальным шахматистом, продавцом вяленой рыбы или таксистом. Увольнение? Ура! Увольнение? Ой!

- Я думал, что у меня получается.

- Мы тебя терпели целый год. Ты не создан для унитазов.

- Но почему, сэр? Не я ли вручную поменял на них все цены в этом году?

- В половине случаев ты ошибся. После тебя пришлось переделывать.

- Но вы мне указали на ошибки, и я больше их не допускал.

- Самое главное - я не вижу в тебе любви к унитазам. А без этого в нашей профессии нельзя. Это для нас самое святое!

РазделительнаялинияРазделительнаялинияРазделительнаялинияРазделительнаяли

БОБИК
+
БАРБОС
________
СОБАКИ

Ну, значит, что явно, так это то, что С на один меньше Б. Б + 1 = С. Отсюда Б меньше С, и С больше Б. Дальше. Б и С не может быть нулем, потому что целое число не может начинаться с нуля. Соответственно, Б также не может быть девяткой. Тут, вроде, все ясно, идем дальше. К и С. Ни К, ни С не могут быть нулем, потому что тогда бы И было равно одному из них. Начинаются варианты. Суммы К и С, то есть число И больше десяти или меньше? Если мень…

Какие чудесные кофточки продаются на Пятой Авеню! Но разве можно за них требовать 200 долларов? Это же так нечестно и дорого! Конечно это последний крик моды, самые известные дизайнеры, но все равно, так дорого. Красные кубики на салатовом фоне смотрятся так восхитительно и неотразимо. Ну, просто необыкновеннейшие кофточки! Надо их побыстрее приобрести во что бы то ни стало.

Какое прелестное сегодня утро! Какой солнечный день сегодня будет! Так хорошо лежать в постели и смотреть в потолок. Вон на крыше соседнего дома, что сразу после железной дороги, голуби воркуют. Гуль, гуль, гуль! Гуль, гуль, гуль! Во дурные! Квартира, конечно, здесь дешевле, но эти поезда просто невыносимы. Хотя кажется, что уже привыкла. Прошлой ночью подошла к окну без одежды, смотрю, а меня с той крыши, где сейчас голуби, мальчишки в бинокль рассматривают. Наверно, всю ночь сторожили. Гадкие мальчишки! Ну, надо одеваться. Пора привести себя в порядок. В 12 Ахмед с Салимом придут. Потом одеваться не имеет смысла.

В ванной зеркало отражает вздернутый носик и стройную девичью фигурку. Ну? Не милашка? Ни грамма лишнего веса. Мне бы еще ту кофточку - и ни один мужчина не устоит. А какая на Пятой Авеню обувь! Рядом с магазином где кофточки, есть другой обувной – вот там обувь так обувь. Ботиночки женские под военные. Со спортивным таким уклоном. Так классно смотрятся. Ну, у кого хватает совести повесить на них ценник 600 долларов? Это же так непозволительно. Надо будет Гоги типа "случайно" туда со мной зайти.

Душ-душик! Ах, ах, ах, какая холодная вода! Почему сразу теплая не может литься с теплого крана? Почему надо какое-то время ждать? Эти мужчины! Не могут придумать что-нибудь по этому поводу? Такие лентяи. Но как было бы скучно без них!

Оборачиваюсь полотенцем, выхожу. Иду в спальню к зеркалу. Я мокрая еще сексуальней, чем сухая. Надо этих арабов встречать именно так. Мокрой, завернутой в полотенце. Они возбудятся до сумасшествия. Вот глупышки!

За окном прогрохотало метро. Как так можно, чтобы окно третьего этажа упиралось прямо в железо надземной электрички? Шум всё время стоит страшный. Слоник над кроватью всё время падает. У мамы вначале такие головные боли были из-за этого.

метромоста? Ну, хватит сетовать. Дай бог, Оксаночка удачно выйдет замуж за состоятельного человека и они переедут в свой собственный дом. Все равно сейчас поделать уже ничего нельзя. А уже 11 часов утра. В 12 пакистанцы придут. Надо поскорее привести квартиру в порядок. Сейчас подмету в прихожей. Потом надо еще тряпкой мокрой провести. Всё-таки гости.

Сегодня Оксаночке 20 лет. Справить бы надо, а ни друзей, ни знакомых. Да и в Брянске, если мы сами не позвоним, тоже копеечку пожалеют. Какая она прелестная! Смеется все время. Она и в Брянске такой хохотушкой тоже была. Как время-то бежит. Через месяц будет год, как мы в Америке. Вроде, всю жизнь прожила в Брянске, а вспоминается смутно. Как там муженек Толя, сыночек Макар? Тяжело им там. А здесь что, легче? Америка - тяжелая страна. Нелегально сюда приехали. Но как-то не сгинули, а выкарабкались. Всё благодаря моей старой голове. Есть еще порох в пороховницах!

Теперь надо поправить занавески, вытереть пыль с мебели и готово. "Доченька! Я тебе картошки пожарила. С гренками! Покушай хоть немножко". Совсем ничего не ест. В кого она такая худая? С моей стороны вроде нет. Со стороны отца ёё, Толика, тоже, вроде, худых нет. Но первого ребенка родит-разойдется. Может, и мать свою обгонит по весу. Ха! Уж точно.

Беру Ахмеда за руку и завожу в спальню. Он идет так вальяжно как будто король здесь. Живот у него огромный выпирает. Лысый. Воняет какими-то восточными специями. Скидываем одежду. Он садится на кровать. Начинаю посасывать его членик. Чмок, чмок. Фууу - вкус странный. Чмок-чмок. Стой, я знаю этот вкус. Чмок-чмок-чмок. Это наверное его старая карга жена пыталась с ним утром потрахаться. Чмок. 40 лет вместе живут. Чмок, чмооок, чмооооок. Шестеро детей. Чмк, чмк, чмооок. Могла бы и успокоиться. Я уверена, что он все равно не кончил, а теперь сосать его противно. От привкуса ёё влагалища рвать хочется. Он тоже свинья полная. Не мог помыться?

Ну вот и поставили членик. Ахмед ложится на кровать. Рядом с Эверестом живота и перпендикулярно плоскости кровати торчит пенис. Интересное слово "перпендикулярно". Отдает четвертым классом и математикой. Был у нас тогда 4-б класс. Тогда с Люськой в первый раз за одну парту посадили. Стали лучшими подругами. Преподавательница Софья Львовна. Как она всех заставляла математику зубрить! Чуть что не так – родителей в школу. Благодаря ей хоть что-то знаю. Так бы даже не знала такого длинного слова – 'перпендикулярно'.

Разрываем упаковочку от презервативчика. Шмяк. Медленно, но уверенно натягиваем его на оружие производства. А он вьется как живчик. Не хочет залазить в резиновый панцирь. А ну, не балуй! Кому говорят? Лезь куда суют. Наконец-то. Поднимаешь глаза. Видишь жирного таракана, на потолке подглядывающего. Надо маме сказать, чтобы срочно вызвала терминаторов.

Пока Оксаночка там с Ахмедом, я с Салимом сижу на кухне, чаёк похлёбываем. Как там твой часовой магазин? Плохо? Убытки? Не придуривайся. У вас у всех одни убытки, а все на новых машинах ездите. Что говоришь, дорогой? Семья в Пакистане? Здесь одиноко? Глубоко сочувствую. Ты бы почаще к нам заходил. Лучше Оксаночки тебя от одиночества никто не вылечит. Да что ты говоришь, дорогой? Всего 100 долларов за час. Ты звонил по газете в экскорт сервис? Там 150-200. Ты знаешь, что нам опять подняли квартплату? Вот зима подходит – Оксаночке надо шубу справить. Мы и так по-божески берем. Вон новые клиенты уже 120 в час должны платить. Ты как старый клиент до сих пор стольник платишь. Да еще ноешь здесь! Не извиняйся. Я понимаю. Знай, что лучше моей родной дочки и за эти деньги ты в Нью-Йорке никого не найдешь.

Сажусь на дуло Ахмеда ‘пистолета’. Эх, хорошо. Прыгаю. Пакисташка своими грязными лапищами направляет. Немножко влево, теперь вправо. Вот так. Прыг-скок. Прыг-скок. Вспомнила почему-то Степана. Какое-то нехорошее предчувствие. Как гуляли вдоль озера. Прыг-скок. Как держались за руки. Девятый класс. Как все было здорово. Прыг-скок. Прыг-скок. Как он полез на клумбу за цветами, и как ему милиционер засвистел. Прыг-скок. Прыг-скок. Как они убегали. Вот паки и кончил. На Ахмеде долго не попрыгаешь. Старый хрыч. Не то, что Степан. Опять о нем вспомнила. К чему бы это?

Салам аллейкум Салим-джан. Ты, вроде, немного похудел. Это от жары? Не торопись. Знаю, знаю, как ты любишь. Уже задом становлюсь. Подожди, черт смуглый – дай вазелином смажусь. Все твои чертовы пидарские фантазии сейчас проиграем. О, какой у тебя большой! Аккуратней им заходи. Вот так, вот так. Бум-бум-бум, ох уж эти поезда. Не обращай на них внимание. У тебя опять всё упало. С вами, стариками, столько мороки. Такие чувствительные. Не волнуйся сейчас приведем его в боевое положение. Время деньги. Вот, вот. Ну давай еще, еще, еще. Молодец. О чем с мамкой-то там разговаривали?

Салим-джан! Свет моих очей! Орёл мой сизокрылый! Полностью ли истекли реки твоего тела? Вынимай свою выхлопную трубу с синего залива моей души. Давай я тебе аккуратно сниму фильтр, защищающий меня от тебя и тебя от меня. Теперь вперед в комнату, где правит гигиена. Не кричи! Сейчас воду потеплее сделаю. Приятно? Хорошо? Так-то. Знай, что лучше Оксаны в Бруклине никого не найдешь! Дай-ка я оботру тебя полотенцем. Нравится? Ещё придешь?

Ну, пришла пора расплатиться. Что ты мне стольник кидаешь? Брательник твой 110 дал. Да, сто долларов за час, но тип тоже надо дать. И ты же больше Ахмеда любишь твою маленькую Оксаночку. Сработало!!! Ворчит и кладёт еще двадцатник. Кофточка с красными каемочками на подходе!!!! Урааааа!

Так, братишки-благодетели, соловьи - разбойники! Слушайте старую женщину. Стойте тихо я посмотрю, нет ли кого в коридоре. Высовываю голову. Вроде, никого. Стойте здесь я лифт вызову. Так. Так. Ждите. Стой. Теперь. Приехал. Быстро! Всё. Пока. Приходите еще. Двери закрываются. Плетусь через всю лестничную клетку назад к квартире. Вроде, никто не заметил. Эти соседи такие любопытные. Объясняй им потом, кто к нам ходит и почему.

Сегодня двадцать! Как время-то быстро бежит! Еще вчера школа. 10-Б! Брянск! Блядью я стала американской. Нью-Йорк. Хожу, задрав голову на небоскребы. Надо поговорить с Люськой. Люська, конечно знает, что у меня День Рождения, но не позвонит, потому что дорого. Ма! Я Люське звякну. Хорошо. Недолго. Знаю, что у нас каждая копейка на счету. Вот тебе весь сегодняшний заработок.

Ма! Слышь? Степан ушел в Чечню подзаработать денег и без ног сейчас. На мине подорвался. Нет! Он не в Керчи наломал дрова, он в Чечне ноги оставил. Я с тобой так не могу говорить, когда ты на кухне готовишь. Ты всё не так слышишь. Придёшь сюда я тебе всё расскажу.

В принципе, Америка замечательная страна. Вот кое-как зарабатываем на жизнь. На улице милостыню не просим. Ах, какой замечательный салатик я сейчас делаю. Эти помидоры, что на 20-й авеню, совсем никуда не годятся. Не зря я теперь помидоры покупаю на 19-ой. Они какие сочные и крупные! Совсем другое дело. Режьтесь помидорчики, да в салатик лезьте. Теперь огурчики. Зелененькие. Кружочками, кружочками. Теперь дольками поперек. Вжик-вжик. Уноси готовенького. К помидорчикам. Перемешиваем. Сольцы немножко. Теперь сметанки. Опять перемешиваем. Пробуем. А-а-а. Готово. Оксана? Кушать будешь? Музыку во всю включила. Не слышит. Совсем еще ребенок.

Как там Толик? Надо бы позвонить. Все таки у единственной дочки День Рождения. Где же телефонная карточка? Ага, вот. Алё! Толик. Привет. Жена тебя беспокоит. Еще не забыл. Тю, ты что, в доску пьян? Опять за старое взялся. Ну, погоди, я приеду, я тебе голову оторву. А кто там дома? Это Петька к тебе зашёл. Я же ему запретила к нам заходить. А ну, дай ему трубку. Петр! Я тебя сколько раз просила оставить Толика в покое! Ты что, не понимаешь, что ему нельзя? Врачи запретили. У него печень. Слышишь? Пе-чень. Толик, верни Петру трубку. Ты как меня называешь? Стервой? Я тебя не бросила на старость лет. Без наших посылочек вы бы все там с голоду передохли. Постой. Где Макарушка?” Повесил трубку. Вот дурак. Завтра протрезвеет, будет по коллекту звонить извиняться.

Ну куда нам надо было идти по приезду. Я стара, у Оксаны никакой профессии. Захотела она пойти в эскорт-сервис, а я ей и говорю – зачем это тебе? Поймают – депортируют. Клиенты – незнакомые люди – могут и вред причинить. Решили дать объявление в газете завуалированное. Да не в русской, а в пакистанской. А пакистанцы еще приличней и порядочней русских. Если бы в русской, уже бы и до Брянска дошло.

Вот теперь дома сидим, и на все хватает с головой. Но о настоящих мужчинах забывать тоже не надо. Тут нам Бог и Гоги послал. У него целая своя мебельная фабрика. А грузины - люди щедрые. Он, конечно, ёё на 20 лет старше, да и семья, но все равно. Позавчера сказала ему, что не хватает денег на квартиру за этот месяц, так он выложил мне штуку. Вот повезло Оксанке! Только бы не пронюхал про посетителей.

Уже семь часов. Гоги обещал сюрприз. Ну что же это будет? Наряжаюсь в вечернее платье. Туфли на высоком каблуке. Звонок в дверь. Гоги - нарядный то какой! Туфли за тысячу долларов, наверное. С огромным букетом красных роз. Целует, поздравляет с Днем Рождения. Мы выходим на улицу, садимся в новый черный "мерседес" и мчимся в Атлантик-сити, где будем играть на автоматах, и за карточными столами до самого утра. Как здорово! Ура!!

Уехали. Как тихо в квартире! Даже чертов поезд больше не гремит. Я надеюсь, они хоть к послезавтра вернутся. Послезавтра утром Хасан, который держит овощной, должен подойти. Это его единственный день, когда от жены может убежать. Ну, Оксанка у меня взрослая, понимает. Не подведет. А когда она приедет, мы пойдем на 5-ю авеню и купим ей эту кофточку, о которой она не перестаёт говорить. Потом, Толику надо купить в аптеке лекарство для печени и Макару джинсы 501-ые.

Закрутилась я сегодня. Как белка в колесе. Устала. Годы конечно уже не те. Сейчас посмотрю немножко телевизор, и спать. Ту-туууууу. О, поезд опять прошел. Даже как-то скучно без них стало. Это экспресс.

Как девочке могли дать имя “Андромеда”? Звучит оно, конечно, прекрасно, но каково потом жить с таким именем? Оно вызывает ассоциации с чем-то красивым, возвышенным, космическим, великим, неординарным. А тут совсем уж антиэстетическое, аморфное существо. Женщина только по документам.

Ну так куда пойти? Как все было бы просто, если бы мужики ею интересовались! Было бы куда направить энергию…

Ладно, вперед. В СБГБ. Один из самых известных панковских музыкальных клубов-баров в Америке. В газетах писали, что на прошлой неделе там кого-то зарезали. Скучно точно не будет.

Кожаные штаны, кожаная куртка (скрипучие, зараза), черные ботинки на огромном каблуке, смотришь на себя в зеркало. Да, конечно… Мягко говоря - не залюбуешься. Но теплый вечер таинственно манит, все не так плохо, как кажется. Выходишь из парадного простой бруклинской многоэтажки. Бруклин медленно погружается в вечер, простой и незамысловатый, пахнущий сытостью вечернего ужина сицилийских крестьян, пыльной Торой, штудируемой хасидами и мрачной русской безысходностью. Бредешь по 20-й авеню симметричными до асимметричности блоками, идешь сама не зная куда. Вперед подруга, к 86-й улице, забитой закрывающимися лавками с громыхающей над ними тяжестью ржавого железа метро.

Станция “Бродвей-Лафайет”. Свет в конце туннеля. Выходишь наверх, как в другой мир. Люди другие. Думающие не только о деньгах, но и о чем-то еще. Мужчины здесь думают не только о противоположном поле, но и о своем собственном. Здесь на меня мужчина не посмотрит - не потому, что я уродлива, а совсем по другой причине. А если бы они любили кого-то еще, это непременно была бы я. Им же надо сзади. То есть можно и спереди, но все равно не то. Для них, разумеется. Дома все высокие. Чувствуешь, что в городе живешь, а не в деревне, как в Бруклине. Подумать только – на весь родной Бенсонхерст ни одного нормального книжного магазина, все какие-то разваливающиеся лавки. Средневековье чистое.

Сцена погружается в полумрак. Выходит высокий, тощий, как щепка, вокалист по имени Брюхо, и начинает отчаянно бить по струнам. За ним надрываются еще два “недоразвитых” в коже. Поразительно хаотичный, дисгармонический звук разносится по бару:

Зал заходится в истерике. За стойкой бармен бойко торгует пивом, водкой, виски. По рукам ходят косяки с марихуаной. Где-то в углу уже нюхают кокаин. Большинству слушателей от четырнадцати до восемнадцати лет. Мне-то уже больше двадцати. Что я здесь делаю? Ну а что мне еще делать? Молодые девки по головам лезут вперед, снимают трусики и кидают их на сцену. В правом дальнем углу завязывается драка. Блеснул сталью нож. Как он прошел обыск на входе? Подскакивает двухметровый вышибала и нокаутирует мальчонку одним ударом. Потом берет за шиворот и выбрасывает из бара, как щенка. Детям кажется, что вот он, отчаянный бунт, революция, а на самом деле…

Сзади раздается выстрел. Андромеда оглядывается. Недавно вышвырнутый мальчик стоит с пистолетом над лежащим вышибалой, продолжая стрелять в упор, и кричит: “Сука! Сука! Ну ударь меня сейчас! Ну ударь сейчас!”. Народ бросается врассыпную. Валятся стулья и столы. НЕДОношенные ни на секунду не останавливаются. Видно, сами перебрали какой-то гадости и не понимают, что происходит. Катятся пивные бутылки, бьются и разлетаются их мутные стекла. Везде осколки. Зал мгновенно пустеет. НЕДОбитые теперь поют для нее одной. В углу застыл без движения вышибала. Через пару минут здесь будут десятки полицейских. Надо сматываться, пока не поздно. Потом затаскают как свидетельницу. Андромеда выскальзывает через дверь. Вслед ей несется недурная музыка НЕДОделанных.

Приехали. Остановка “20-я авеню”. Величественный мост Верразано, прочно вставший одной ногой в Бруклине, а другой в Стейтен-Айленде. Огромное звездное небо над головой. Где ты, тезка моя, далекое созвездие Андромеды? Внизу на 86-й улице и 18-й авеню мерцают огни поп-артовского ресторана…