Кубики слов. Вторая попытка смены ритма.

1.

на мир в заплатах комментарий вето
корветом,
и по борту залпы пушек -
разрывы ядер в стиле показушном.

полвека шёл
полвека не дышал
полвечности устал
полвечности врывался,
на бастионах вывешены флаги
белее ярости проснувшегося карлика.

в гостиной стены - сплошь твои портреты.
ты знаешь амальгаму, которой вовсе
не тускнеть?
меняю коварность застывшего скерцо
на краткое "нервно",
но именно в гриме
и мимо и мимом.

2.

да, ты в голубом - он для женщин не странный
он терпкость нирваны, он неба кусочек
а будь оступающейся, караваном,
который привносит дары
длинной ночи.

надвинь небо слева, раскрась справа чёрным
так все не нелепо - так лепит, и крепко
есть снасти, дерзящие ветру, побудка
так мы обретаем уверенность слепо,
на магму вулкана – о, мнимая кротость
на вывернутость и "сошлись!" на дуэли
на ритмы тайфуна и скрипы турели
на обморочность и на крохотность горя.

3.

как много всего: тридцать пять - позабыто!
без дублей и даже рубля дать на память
и крест, тот к которому вы не прибиты
но шествующие по кругу, печально.

паранормальность незрелых сюжетов –
сценарии спазмов, канаты на сходнях
на полустанках развязные вальсы
до апперкота, а сильнее - до омута,
до одури, до грациозности лани
на длани, на сиплых рассветах и рельсах
и знаком уюта – горшочки герани
заметь! заложу в основание
вечность.


Кубики слов ( попытка собрать воедино ).

1.

проходит страсть под грифом "самомнение"
в болоньевом плаще и тёске алебастра
баста, табань, кончайся, славься
возделывай ртутное поле
сжижженных мыслей,
улетим?
жара, по всей земле жара
такая всепроникающая
тает у полюса ненадежды
размежь свои вежды
птицы готовы к броску на восток,
спирали виток.

нет, о ней ни полслова,
барахтайся, сосуществуй
с грузом неимоверным,
соната сомнений, оторочка коллизий,
верь не верь помнится
верь не верь знается
верь не верь крейсером
к берегам неоткрытых земель
непорочная свежесть листа,
но этим не маяться
пишется,
плавятся камни растоптанных площадей.

пишется чинное, но не чванливое,
пишется с ливнями, с маргаритками
пишется с именем, пишется сроками,
пишется если жив и одинок,
пишется с лёгкостью неимоверною,
пишется мифами и химерами,
пишется на тайфун, пишется на волну,
пишется просто так: "я не люблю! ",
пишется скромностью, пишется кровью
пишется молнией и псевдогрозами
пишется, чёрт возьми!,
и это сложно?
пусть будет так.

2.

в коротких штанишках поэзии,
на плечах дирижёра
слазь! кричат мне,
и я слажу
нет слада с собой, гордо
мотом,
чужих записных блокнотов
кто - то? не я и не ты
от похотливых лакеев в ливреях
получу разрешение встать к секретеру
и творить,
зряшный душевный хлам перепакую
вышлю наложенным
сентябрю.

не смерть ли любви? смерть!
и у смерти прося в отместку
за неоконченность таинств
и робость надежд,
провожая в слезах
с видом на мертвое побережье
обгорелые плечики, сзади
без лица, на тесёмочках веры,
понять и принять,
векселями удач пренебречь.

3.

ты познал суть вещей?
нервы твои не выжгло ли,
не связало узлами упрямых шоссе?
на солёном от пота лифе
моих поцелуев десятки,
нет им меры
клясться кому, цыганке?
люблю её суку!
до самого сердца нож, сумела
резвости радость редкая,
доходит до...

тире и многоточие не облегчают задачу
я не с ней, километры песка -
наносекунда светового потока
параллельность миров
она рядом и потому "нет"
почти принимаемо
как на сдачу "привет тебе"
мы возвращаемся
некто ждет с обязательством
вечности.
мы всепрощающи?

4.

мы - первые ряды: и быстро и смешно
и ревностно и властно
и безжалостно,
и просто, и ещё не решено
от многословья слитного до паузы.

на контрамарку "быть", на смету "покорять"
на интравертность строк,
на дённость и на нощность
суровая рука качает колыбель
и грезят ходоки отелем "непреложность".

я возведу дворцы и расстелю ковры
я птиц заставлю петь хвалебные осанны
и всё одной тебе,
начищенная медь -
доставлено добро неспешным караваном.

5.

так наступает равновесие момента,
так бесится и льнёт бродяга-ветер
и ось координат нелепых восклицаний
прочерчена меж нами,
всё уместно.

как долго шёл к тебе
как бережно хранил
твои прикосновения
на кубиках, навечно
как я дрожал и ждал -
на жёлтые цветы
наложена печать
от сотен солнц.

я вдавливаю руки в грани,
рой осенних ос
решает
предоставить мне их жала,
реализую шанс
"тревожно состояться".


Определение среднего возраста. Кормчий и пиит.

Что жизнь твоя – лишь череда событий
Коралловая нить небрежных действ,
Что жизнь твоя – юродивых обитель
Непримиримость скомканных судейств.

Что жизнь твоя - готовые признанья
Рука на пульсе стройки лобных мест,
Что жизнь твоя - возможность состраданья
Тобою поднятый и пронесённый крест.

Что жизнь твоя – дрова во многих печках
Усердие каминного тепла,
Что жизнь твоя – железное колечко
Бесстрастность стразов ломкого стекла.

Что жизнь твоя – сомнение и вера
И та, которая с тобой не спит,
Что жизнь твоя - прикованность к галерам
И ты галер тех кормчий и пиит.


Сезонность рая.

Нам затеряться между грушами
Ничтожно маленького сада
Покой внезапностью нарушен,
На холст положена досада.

Какое право Вы, прелестница,
Имеете желтить мир докрасна,
Оскальзывая ливнем лестницу
И закрывая в спешке окна?

На сеновале, сжатом брусьями,
Томленье яблочного спаса
И ценник выцветшего "грустно мне",
И гвозди лета вырвать с мясом.

Диваны драпируя заново
Узоры подбирая к платью,
В качалке с трубкой, нога за ногу,
Твоею восхищаться статью.

И сад с беседкой в коалиции,
Беззлобно осень осуждая,
Испросят, следуя петиции
Продлить на вздох сезоны рая.


В отель многоцветных лун...

В отель многоцветных лун
добавлю немного чёрного,
странного, неуёмного
правильного чуть-чуть.
Феерия нон-стоп ночей,
где тени живут особо,
нам разрешает, настойчивым
выдворить ленную грусть,
пусть всё это сбудется,
пусть.

В отель многоцветных лун
входишь всегда королевой,
решительной, правой и смелой
на красный ковровый путь.
Пусть мажордом витийствуя
восславит вошедших,
смеюсь,
"Слабая сильная женщина!", –
коснуться которой
боюсь.

В отель многоцветных лун
доставят все астры мира
зеленые, жёлтые, с ливнем,
где же такие?
Жуть! Если ошибся –
глупости,
расставлю как ты любила,
в нотных рядах клавира,
пусть всё это сбудется,
пусть.

В отель многоцветных лун
вносят огромное небо -
место твоих побегов.
Что мне остается ?
Жду ...


Три меры нелюбви.

Я умер вчера незаметно и странно
На тихих страницах, закладках и клипсах.
Слонятах. От счастья ключах и диванах,
При выборе меры: нож, яд или выстрел.

Легко спеленали и вынесли ночью
В подобии савана лунные тени.
Кровавыми бусами ягоды волчьи
Мой путь размечали в акаций кипени

Мир встал на колени. Я был эпиграммой,
Гротеском, сравнением, непостоянством,
Исполненной с блеском простейшею гаммой
И леммой, букетом разрозненных стансов.

На шабаше ведьм, забавляя галёрку,
Вальсировал с тёмной неведомой силой,
Стреножа чертей, и у них на закорках
Ощипывал ангелов слабые крылья.

Я умер. Причина – твоя осторожность,
И холодности, отрешённости слепость,
Всему панацеей немая острожность,
Простой нелюбви глухота и нелепость.


Кихотский парень.

Спасающий мир – афоризм неустройства
Чудак, поводырь лихача Россинанта
И трудное счастье для будней геройства,
Воюющий мельницы силой бельканто.

Монетой разменною майские грозы
И лето подкинуть - орёл или решка.
Но осень - поэзия? Сущая проза.
И ставит судьба зачехлённые вешки.

Уходит Титаник стишисто и ровно
На волнах тишайшего из океанов,
Как верность себе – сумасшествие соло
И хриплое "любишь?" горчащею манной.

Твой дом штриховать медитацией "прав я!"
На стенах реликты победных реляций.
И с пеной у рта всесезонная травля,
Учёт и контроль полустанков и станций.

Пунктиром побега маршрут в закордонье
Снег плавит отброшенный щит Санчо-Панса,
Но ящик Пандоры накроют ладони
Кихотского парня. Так пишут романсы.


Пульсация скуки.

Но кто-то золу ворошить норовит
Наверное, новый пиит
Наверное, в горных породах хранит
Алмазы слепой кимберлит.
Наверное, старый сатир - ювелир
Брильянта огранку найдёт
Наверное, сбудутся сотни причин
Не встретить с тобой Новый год.

Вкусить молоко ощенившейся суки
Пульсация скуки,
Оплавленным воском у врат Рождества
Не помнить родства.
Под бронзовой маской живёт заметельное
Сотрясание плеч простительной страсти,
Легко сожалеть о всегдашнем умении
Отводить карусельность напастей.

Пусть некто оглаживает парапет
Наверное, стайерский бред
Наверное, паре пиджачной ответ
Такого здесь не было, нет.
И время летать нараспашку галдя,
Свивая гнезда во льдах,
Но отрывается смертно любя,
Пушинками снежности страх.

Так тают туманы в плащах декабря
Щенками растоплены печки. Даря
Минутную слабость и тошноту,
Ты разрешаешь принять пустоту.
Возможно, во взятии многих барьеров
В карьере, в стремительности ледостава
Непросто хранить лета сломанный веер
В обертке признания грубого мавра.