А тут - тесно, душно, кресла деревянные, спина затекла, на экране - дребедень - хуже порнухи.

И это первый выходной за три недели...

А ей чего не хватает? Хотя , по виду вроде довольна - вон сидит, улыбается, на экран смотрит.

Недалекая она, все - таки. Господи, а сам - то, сам - то? Одно название - студент - медик, интеллигент, а копнуть поглубже - настил деревянный, лоб оловянный. И правильно, куда нам со свиным рылом в калашный ряд? Если бы не Инесса, совсем бы одичал. Учеба учебой, но и о душе подумать надо, а то - откормят как агнца , выучат, вымучат , диплом - в рамочку - и - кровь сосать до последнего. Теща - молодец, все просчитала - и расходы на одеть, обуть, и за обучение,

и проездной наверное не забыла - ,, Только выучись, родной наш..,,

Родной ! Это с каких же пор я Вам родной, Анна Филлиповна? - Или если дочка Ваша мне трусы с носками стирает, да на учебники копейку отсчитывает, так роднее некуда? Нет, все это с подтекстом идет - мы сейчас - для тебя , а ты потом - для нас. Это у нее из прошлой, совковой еще жизни торговое нутро прет. Поэтому и считает хорошо, и интуиция развита - в прошлом году, видно почувствовав, что не все ладно в датском королевстве, сама разговор завела: Пора бы , дескать и второго ребеночка заводить...

И завели, спорить надоело. Теперь - что - повязан по рукам и ногам, две дочки, долг за дом , долг за университет, и две пары брюк.

Нет, жена, надо отдать должное , трудяга - тянет лямку , почище бурлака - ведь чтобы свой частный детский сад содержать - необходимо железное здоровье и нервы - канаты. А она у меня миниатюрная, тихая такая..., не представляю, откуда силы берутся...

И, по правде говоря , когда после целого рабочего дня еще и своих двоих - накорми, погуляй, искупай, укачай, то про книжку для себя , вроде уже поздно вспоминать, но все равно - можно, можно все успевать, да еще выглядеть на все двести.

Инессу бы ей в пример, но боюсь обидится, она у меня, правда, совсем не ревнивая, а Инессу вроде даже уважает. И не чувствует ничего, глупая, хотя , что тут можно чувствовать - я и сам, честно говоря, не знаю - что это - УЖЕ ДА или ЕЩЕ НЕ . Переспать - дело нехитрое, всегда успеешь. Другое - важно - бескорыстность отношений. А это в наше время - поискать. Мне на мою жизнь убогую Инесса сразу глаза открыла, сначала просто меня жалела, потом, чувствую - вроде как защитить хочет..., а вроде как и сама защиты ищет. А какая от меня голодранца защита, если я даже пиво на тещины деньги пью?

Странное у меня к ней отношение ...Все время тянет оградить ее от кого - то. Хотя - от кого там ограждать? Живет с мамой - папой, дом богатый, одевается - шик, внешность кинозвезды. И головой бог не обидел - на врача учится...

Учиться мне осталось - всего - ничего - год с небольшим. Потерпим. Хотя душит меня их мещанство - ох как душит...Хорошо хоть куском хлеба не попрекают, но иногда вижу я что - то в глазах у жены - особенно в последнее время - не упрек нет, а будто... жалоба, что ли? Не пойму.

Но меня не разжалобишь, слишком хорошо помню я все унижения , тяжело это - когда жена тебя кормит, ох,тяжело.

Пожалуй, я и жену люблю. То есть - уважаю... Про любовь - это все выдумки, для спаривания, чтобы род человеческий не угас. В отношениях - главное уважение - как на работе, так и дома..

Но все равно уйду. закончу университет - и уйду. Не позволю пользоваться собой ....Вот только , дочек жалко...особенно малую - только - только научилась ,,папа,, говорить...

Конечно, если разобраться, ничего плохого они мне не сделали. Пока... Можно сказать - выучили, специальность дали, да не просто какую - а самую уважаемую. И неплохо оплачиваемую. Что противно - тонкий расчет. На меня расчет - на всю оставшуюся жизнь...

Да и как ей сказать - ухожу, дескать, прости - прощай?

Ведь потом надо в глаза поглядеть - хоть на минуточку, а - смогу ли?

Вещи собрать, с тещей попрощаться, детям что - то объяснить.. Ну выучили они меня, ну будут соки пить, может это судьба моя....

Что-то размяк я, сегодня. Не кино - а прямо театр.

Люблю я ее что ли?

Или ты ночами бессонными ему конспекты переписывала, и детей его укачивала? Или жалобы его вечные на жизнь, безденежье, да вероломных товарищей выслушивала? Нужен он тебе очень? Жениться пора? А я не отдам!

А уйти ему от нас - никак нельзя. Я то без него не пропаду - жилистая, а вот он -... ...Да и люблю я его, дурака, люблю...

-- Ой, вот только не надо говорить что у меня инфаркт !

Я, конечно, не врач, но кое-что понимаю. Моя мама, чтоб земля ей стала пухом, была директор овощной базы и по призванию, и по образованию, потому круглый год мы кушали только отборные фрукты и овощи, даже тогда, когда картошка уставала гнить и хрустела от холода как чипсы.

Да я антибиотики-то пил один раз в жизни, от флюса. Моя мама знала что делала, и если я говорю, что до инфаркта мне как до луны - значит так оно и есть.

А что болит под ложечкой - так то язва, правильно Лора говорит - вредно свинину есть, нездорово.

Дышать тяжеловато - так ведь лежу без движения уже вторые сутки, проводами спутанный, на обед - кисель из кабачков - и как дышать?

Лоре бы здесь понравилось - не дай бог конечно, она и повалятся в кровати любит, и травой одной питается, ну в крайнем случае рисом. А мне нужен воздух свежий и кусок мяса - после этого приходите на разговор.

Я вырос маленьким, но - не смотрите мельком - жилистым. И то сказать - всю жизнь ишачу, дела делаю, пусть не миллионер, но на свой кусок хлеба с маслом хватает. Не случалось еще у меня везения, на большой куш не замахивался - но всему свое время, глядишь, и повезет. Недавно вот

Отпустило вроде...Говорю вам - язва, какой такой инфаркт- шмиакард...

Да и не с чего этому самому инфаркту быть. Дома у меня все как у людей, на работе - порядок. Только два года в Канаде, уже оба работаем - я на своей халтуре плюс ремонты всякие, Лорка - тряпки шьет - конструктор - модельер называется...На работе ее уважают, а попробуй не уважай - кремень баба. На вид худосочная, а так - Маргарет Тетчер. С первого места она ушла - с товарками повздорила, и правильно, а чего они к ней без должного уважения? Если ты просто швея - знай свое место, в модельеры - конструкторы не всякий выбивается.

Нужен был Лоре отдельный кабинет - тут они и заартачились - дескать - нечего нос от коллектива воротить, а по - моему, от зависти все. Пожаловалась она начальству - раз, другой, третий, да разве на всех нажалуешься? - вот и ушла на новое место, здесь пока тихо, но я - то знаю, если кто ей на хвост наступит - со свету сживет - и правильно.

Детки тоже у нас в порядке, Лиза - старшая в переходном возрасте , а так ничего, иногда даже разговариваем, правда больше я говорю, она - ,, Да,,,,Нет,, головой мотнет, как на муху, если уж очень пристану с расспросами. Лора говорит, что лишние расспросы - травмируют детскую психику, но как не спросить, может компания какая не та, или там проблемы? Да и не ребенок она уже - выше меня на полторы головы, а фигурой пообъемистей мамы будет. Наушники мешают - только соберешся по душам поговорить - хрясть пробки в уши - иди пробейся через эту какафонию. Ну, ничего, перерастет, еще поговорим...

Младшенькая - свет в окошке. По харктеру- Буратино, сорванец , как я в детстве. Мы ее на фигурное катание отдали, а по - моему - надо было в хоккей...Во мне души не чает, я с ней как с пацаном - и на рыбалку, и в гараж, и ролики чинить, и велосипед подкачать - все знает, все умеет...

Даже мясо любит как я - хоть Лора и отучает - нездорово... А что там нездоово - вон я мясо всю жизнь ел, и ни разу...

-- Ох... Да что это опять...Сестра! Сестра! Нет, лучше доктора, слышь, ты, размалеванная, доктора давай, пусть мне эту язву вырежет к чертовой матери, не могу больше...

Доктора, Док....Ах, да, ты ж по - английски гутаришь, Плиз, Доктор...Поняла, глядите - ка, с первого раза.

Это что за китаец с трубкой? И не китаец вовсе, слишком коричневый ...Может индеец? А говорили они из резерваций не ногой, и наркоту гонят. А русского доктора у вас нет? Рашн доктор? Нет, головой вертит, обиделся что ли? Сейчас уйдет...Эй, погоди, мил человек, больно мне вот здесь, вот, здесь, в самой моей середине...

-- Хорошо... В голове просторно, холодно, как в погребе, мысли всякие пляшут, и не тесно им. И тело - легкое, легкое, хоть лети...Как говорится ... Не помню уж как и говорится, одно на ум идет - и шнец, и жнец, и на дуде игрец, да вроде не по теме... Но - хорошо..

Только вот никак не пойму - умер я или еще нет. Наверное нет, иначе как бы я сам с собой мертвым разговаривал?

Боль ушла... Неужели индеец помог? Молодец...

А сестру я все - таки позову - мочевой пузырь по ночам оказывается не спит, внимания к себе требует, а сам встать не могу - проводов на мне многовато. Сестра , сестра, ты это - извини, ну, сорри, я понимаю что ты умаялась за день, тоже поспать хочешь, но тут такое дело - пи- пи , хоть лопни, усекла? Андестенд , говорю?

О! Бутылек притащила... Значит - андестенд... А она ничего- хоть и спросоня...Слышь, красавица, чего со мной было - то, почему ночь? Почему не болит? Бормочет свой англит - не пойму..Шант, шант..

А, шунтирование сделали? Это я понял, в газете как-то читал, еще в России. Вроде промывки мозгов - сердечных и сосудистых, звучит неплохо, правильно звучит...

Вот значит почему голове холодно и летать хочется - от наркоза отхожу...

Так все - таки инфаркт?

Довели... Сели, ноги свесили, да еще погоняют...Права, выходит, мамаша была - доездят они тебя, - твердила, а я молодой, горячий, еще прикрикивал, мол ты мне не указ, моя жизнь - хочу - везу, хочу - сам погоняю... Не успел. Не успел погонять - то ...

Ну, Лора допустим, кругом неправа, да еще выделывается. Покормить толком мужика не может, про другое - и речи нет...Нездорово... От каш ее скоро закукарекаю...А умирать от инфаркта в сорок лет - здорово?

Сама ловко прикинулась - чуть что - внеурочные там или переработки или пол лишний раз помыть - у нас чувство тяжести во всем теле и легкий озноб. Ни на одной работе удержаться не может, все склочничает, видно так сильно работать любит.

Ну, а голова у нее с первой брачной ночи - как календарь - день болит, день перестает, забыл вот только когда - по четным или нечетным?

А я - что - выходной, праздник, будни - руки при мне - работы - завались, зарплату в дом...

Отпуск ? Не знаю, забыл с чем это едят, вот в больнице и отдохну заодно.

Детки тоже хороши. Старшую только шмотки интересует, ни учится не хочет, ни работать, курит уже, с парнями в обнимку после школы... Что делать-то, господи? Ведь не слышит она нас - в наушниках день и ночь....

И младшая такая же растет - еще пару лет...

Хорошо я хоть жизнь свою - никого не послушал - не застраховал - обидно, когда твоей смерти радуются втихаря...Или даже вслух.

...Что - то холодно мне... И воздуха будто не хватает... Окно бы открыть...

- Странно, спал, спал, а не выспался, опять спать хочу...

Цветы... Кто же это принес? Лорочка наверное.

Почему цветы, я же не умер. И умирать вроде не собираюсь.

-Сестра, плиз, водички бы мне... Нельзя? Почему нельзя? Ну, нельзя, так нельзя, вам видней...Оперэшэн? Мне? Вчера? Ну, спасибо, сенкью, говорю, спасли видать меня, помню только - сон - не сон - темнота и колодец - лечу в него и даже рук не могу расправить, чтобы воздухом встречным управлять - прилипли руки - то к телу. И доктору вашему спасибо, жаль что не русский, бутылку бы ему поставил, вот те крест...

Родных можно повидать? Фэмили? Нет еще? А жаль. У меня чудесная фэмили, так и знай, жена и дочери - и не знаю кого больше люблю, жизнь за них готов положить...

Жизнь. Вот дубина стоеросовая. Жизнь моя денег не стоит, что случись - пшик - и нет меня, а что с ними? Лорочка, конечно, работящая, не пропадет, но уж больно нежная она, хрупкая, быстро силы истают, за детей опять же изведется, хотя они у нас - просто клад, обе умницы, помощницы...

Как выйду - сразу жизнь застрахую, чтоб без неожиданностей, а я - что - выдержу, мне б на работу скорей.

- Сестричка, жену хоть на минутку нельзя? Руки бы ей поцеловал - за заботу. Если не она - давно в больнице бы оказался - веришь?

И жену нельзя? Плохо... Когда еще свидимся... Сестра, ты вот что, если, ну..., понимаешь, утром я не того... Каюк, говорю, если мне утром - Лоре скажи - люблю, больше всего на свете, больше жизни даже. Больше жизни...

...

Это был бархат. Бархат и кружево. Кружево и жемчуг. Черный жемчуг любопытных глаз.

Тоже ведь живая...

Максим постоял у серванта, прикидывая, как он ей видится в выгнутой лупе глаза, не моргающей ,

не знающей слез и ресниц - ни заплакать от страха, ни зажмуриться от ужаса, - и поскорее отошел.

На кухне взял маленькую пластмассовую тарелочку, насыпал сахара, принес в комнату. Немного подумал, вернулся, открутил от пузырька с валерьянкой крышку, из неплотно закрытого кухонного крана накапал в нее воды и снова подошел к серванту. Быстро, чтобы не растягивать ужас насекомого, открыл стеклянную дверцу, поставил ,, приборы,, .

Глухой голос, окающий , с хрипотцой, гулко ударился о свежепокрашенные стены, отскочил, завяз

коротким эхом в простенке за шкафом , утонул в клетчатых занавесках....

Максим посмотрел на часы, потом обвел взглядом просторную комнату, сияющую как самовар после недавнего ремонта: мягкий диван, новенький сервант, телевизор... По стенам висели знакомые картины. В углу сиротливо примостилась старенькая детская кровать с голым матрасом. Снова посмотрел на часы...

Он вдруг засуетился, забегал, захлопал руками по карманам, выбежал из квартиры и помчался по лестнице вниз , перепрыгивая как в детстве сразу через три ступени.

Отец Максима был художником. Но не обычным художником, рисующим большие картины, или, в крайнем случае, плакаты, а ,,маленьким художником,, - раскрашивающим книжки для детей, стены детских садов, школ, и даже деревянные домики на детских площадках.

Максим стеснялся памяти своего отца, ему казалось, что никчемное это занятие - рисование - даже каким-то образом приблизило гибель родителей в тот жаркий летний день, когда они неслись в стареньком ,,Запорожце,, домой, из своего первого настоящего отпуска - из далекого города со странным названием ,,Ессентуки,, , куда отца пригласили разрисовывать стены местного детского санатория, а в качестве оплаты предоставили художнику с женой бесплатное двухмесячное проживание. Максима родители не взяли, так как в день отъезда он заболел ангиной, и поэтому был оставлен дома со строгим дедом и старым облезлым пуделем.

Пудель умер за день да приезда родителей.

Родители разбились, не доехав до дома нескольких улиц.

После этого дед устроился сторожем на завод, где проработал мастером без малого 20 лет, чтобы хоть как-то увеличить свою ,,дырявую,, пенсию.

Так они и зажили вдвоем, понимая друг друга с полуслова, а картины отца и семейные фотографии лежали глубоко в кладовке и доставались редко, по большим праздникам.

Дед никогда не пил, не курил, друзей у него из-за неуживчивого характера почти не было, Максим по мере взросления, становился все больше похож на него, особенно своими талантами по технической части - поэтому на семейном совете было решено , что после восьмого класса он пойдет в машиностроительный техникум , и вот тут-то и началась для мальчишки настоящая интересная жизнь, с болтами и шестеренками, с долгожданной практикой на том самом заводике, который охранял на старости лет хмурый старик.

Умер дед на работе, внезапно, на похороны к нему пришло неожиданно много людей, говорили много теплых слов, так Максим узнал, что деда любили за безотказность и уважали за трудолюбие, и решил, что будет по жизни похож на основательного деда, а не на легкомысленного отца.

Через год он встретил Таню и влюбился сильно, до животного ужаса от мысли ее потерять, до тошноты и дрожи в коленях - от страха услышать ,,нет,,, в ответ на свой самый главный вопрос.

Она ответила ,,да,, и они поженились.

Максим выплеснул на нее всю ту любовь , которая осталась невостребованной с детства, а взамен получил нежность - неведомое чудо, кажущееся нереальным в обыденной жизни, наполненной уборкой, стиркой и мелочью до получки.

Таня работала медсестрой, была худенькой, просто прозрачной, медные волосы прятала в тугую косичку, задорно свисающую с круглого темечка, а упрямые завитки у висков забирала за уши, если была чем то озабочена или рассержена.

Комната ожила, заговорила, выплеснула наружу всю свою темную жизнь , и тут же заиграло красками все вокруг - их маленький двор, речка за рынком, несколько далеких многоэтажек, даже заводские трубы и те - засверкали оркестровой медью и затрубили победный марш.

Картины были самые обычные: детские рожицы, голубые елки, лошадь с зеленой тележкой доверху наполненной апельсинами, черно - белые коровы между розовых облаков и малиновый медведь с разноцветными пуговицами - глазами.... Максим так и не понял до конца , каким образом его однотонная жизнь превратилась в радужную, а просто тихо улыбался, идя домой с работы или просыпаясь по утрам.

Восьмого марта у них родился сын.

Через неделю они сидели на кухне, Таня курила сигарету за сигаретой, ребенок спал, устав от крика, новых запахов, звуков и новых впечатлений начинающейся жизни , а Максим тупо смотрел в окно, пытаясь понять - те несколько слов, которые сказал ему доктор при выписке.

Это были непривычные слова из чужой жизни, но почему - то говорились они Максиму и жить с ними надо было тоже ему...

И она упала головой на стол и затрясла худенькими плечами, а он так и не смог подойти и успокоить ее .

На следующий день он снял все картины со стен, убрал их в кладовку и, придя в магазин ,,Медицинская книга,, , отыскал книжку ,,Ребенок - даун. Проблемы развития,,.

Он прочитал ее в сквере возле дома, а потом выбросил в урну.

Сначала они жили как чужие, в комнате с голыми стенами и детской кроватью в углу.

Малыш был кругленький, беленький, с крохотными пальчиками и пуговкой - носом.

Он старательно сосал молочко из бутылки ( молоко у Тани то ли пропало, то ли так и не появилось), пихал кулачки в рот, если был голодным и смешно агукал, когда был в хорошем настроении.

Гулял с ним всегда Максим, Таня отговаривалась стиркой - уборкой, а на самом деле боялась взглядов и вопросов на улице, настигающих всегда не вовремя и безжалостно, как пчелиные укусы.

Максим любил возиться с малышом, со временем он нашел много настоящей, умной литературы

о даунах и терпеливо выжидал, когда можно будет поделиться этим знанием с Таней.

Сразу оборвалось что-то внутри, сердце дрогнуло, остановилось и снова понеслось вскачь под пронзительный паровозный гудок , вслед за мелькающими вагонами, душным угольным дымом и безысходностью непоправимого:

В тот день Максим напился первый раз в жизни.

В их северный город пришли первые холода. Лужи под утро покрывались тонкой ледяной паутиной, жалобно хрустели под ботинками, обижаясь на грубые, тяжелые человеческие ноги.

Однажды, за несколько дней до приезда Тани, Максим вернувшись с работы обнаружил на подоконнике пеструю бабочку, заброшенную в комнату осенним ветром, беспечно забывшую

вовремя зазимовать.

Бабочка шевелила блестящими усиками и, казалось, внимательно прислушивалась к его словам....

Максим постоял у киоска, покурил. Потом прошел немного вперед, высчитывая где остановится

десятый вагон и гадая, сможет ли он поцеловать Таню при встрече.

Он хорошо представлял, что произойдет завтра, или например через месяц. Ведь дома, в нижнем ящике серванта, лежал коричневый картонный четырехугольник, купленный заранее билет в известный областной центр и точно такой же, вернее даже два таких же билета на обратную дорогу, на следующий день. Он знал, что на таких крошечных человечков билетов покупать не требуется, но суеверно считал, что билет для Гоши купить просто необходимо, так , на всякий случай.

С другой стороны, представить себе что случится через минуту или через час он не мог, а потому нервничал и без конца курил.

Наконец вдалеке показалась голова поезда и весь перрон вдруг ожил, задрожал , зашевелился, потянулся навстречу приближающимся вагонам, и Максим почувствовал, что его подхватывает и увлекает этим течением, и он плывет, рассекая серую воду плечами и уже не боится порогов и мелей и знает дорогу назад.

Поезд остановился неожиданно. Ему казалось, что перрон еще движется, а поезд уже стоит.

Поэтому, когда из вагона начали выходить люди, он по инерции все еще продолжал шагать вперед.

Может быть линии на его ладони и отличались от наших, но кто сказал, что наш мир единственно правильный? Тем более что мы не очень - то умеем с ним управляться.

Они поднялись по лестнице, вошли в квартиру. Таня оглянулась вокруг, увидела картины, заплакала.

Знаешь, в интернат я больше не ходила.

Максим подошел к серванту, легонько постучал по стеклу.

Бабочка зашевелила усиками, сфокусировав огромные переливающиеся глаза на странной группе.