|
Евгения РАЙЗЕР ©Соло ЗДЕСЬ ВСЁ О ЛЮБВИ …Местами седые… Стынет рука, листая страницы: Эта - жена. Оказалась... с тыла. Эта - дочь. Непохожие лица. Эта - дом, не бросающий тени. Эта - сын, не родившийся ангел. Эта - я, возводящая стены в жёлто-красной кирпичной банке своего паучиного страха. Сжата пружиной в области паха. Стыдно, у кого видно… А значит, нудисты мудрее, чем прочие “исты”. Разденусь, чтоб каждый клочок был гидом: смотри, здесь всё о любви. Разбито на два враждующих лагеря голых. И тот, и другой - о любви. Соло.
УХОД ПО-АНГЛИЙСКИ Так тихо уходят в сказку от нелюбимых женщин. Не оставляя записки, ключей на журнальном столе, букетика на подвязке, какой-нибудь мелочи, вещи для повода возвратиться. К примеру, забрать пистолет. Так тихо уходят в бытность от самых любимых женщин, не оставляя ни тени, ни запаха за собой. От невозможности быть с ней лучшим, ни больше, ни меньше. И эта часть отступленья предполагает бой.
ЗНАК МНОГОТОЧЬЯ В НАЧАЛЕ ФРАЗЫ Спи, мой ласковый, спи… Эта нежность - последний выстрел болезни. Это нерв оборвался у края бездны. Это пауза, втянутая до такта. Это соло несбывшегося музыканта. Одиночный выплеск цветных эмульсий В области сердца без ритма пульса. Это знак многоточья в начале фразы. Это то, что не видно, но чуешь сразу. Спи, мой хороший, спи… Ни за что - просто так. Глупые мысли. Падать не страшно, вверх ли, вниз ли. Что там, звёзды в пустом кармане? Небо близко. Не с нами. Снами.. Ты не смотри, - ни света, ни нимба Над головой у самых любимых. Спи, мой далёкий, спи… Это ли я… Обрастаю кожей. Меч только на ночь вынут из ножен. Это ли я… Не ищу прицела В зеркале взглядом чужого тела. Нежности хватит на выстрел... Много. Это - последний патрон у Бога. Спи, мой любимый, спи.
...МИМО СМЫСЛА Кто-то во мне хлопнул громко дверью, Ругался на языке незнакомом. Я же в спокойствии сонного зверя Глаза твои нахожу заоконно. По нотам-струнам пишу историю, Мир твой маслом рисую бережно. Этот остров, конечно, вздорен, но Острова не граничат с берегом. Кто-то во мне истерично вздрагивал, Вязнул в словах прошедшего времени. Требовал меры, любви и “браги мне!”, А вовне открывались двери на Все четыре... А больше, надо ли… Мимо смысла, меня и памяти, Там, в зрачках, листья мастью падали, Думал: ангел пиковой заводи? Знаешь, чем пахнет вечером южным? Пахнет горчицей, мхом и усталостью. Письма стирать раньше срока — нужно ли... Того, кто внутри, успокоить бы жалостью. А за окном вечерела пальма и В такт глаза вечерели... Пустишь? Кто-то во мне хлопнул дверью спальни И замолчал, образуя пустошь.
“ТЕБЯ ЖДАЛИ …”Твои попутчики сны и ветер. Твои свидетели книги, карты. Странствовал долго. Вернулся под вечер. Стол накрыт - тебя ждали к марту. Печь натоплена, банька с духом. Книги стопочкой, переплётом. Мягко стелется ложе пухом, Спи легко - тебя ждали к лету. А под утро проснись от стужи. Уходи, не сказав ни слова. Буду что-то кричать, не слушай. Но к зиме возвращайся снова.
ИСПОВЕДЬ СТЕРВЫ “Хоть горшком назови, только в печь не суй” народная присказка Под настроение звал меня стервою, Уж после — змеюшкой и к ночи — стервою.
* * * Неужели десять? У виска Чуть заметней, но глаза построже Смотрятся. А вызов... вызов тот же. Вызывающе и как-то свысока Я смотрю, похоже, на возню Двух мышей, моих live in по кухне, И на Попку, он всегда нахохлен Перед бурей. А король казнен За ворчанье. Право, был бы жив, Ел бы вермишель себе по-флотски, Но однажды он проснулся Троцким И решил быть королем. Увы. По ночам мешаю звезды в чай Вперемешку с яблочным вареньем. Ты когда-то говорил, что ленью Можно заварить не только чай. По ночам же снятся корабли. Океан сбоит в прибрежных складках. Пальцем у виска сосед украдкой Крутит. Видно, не читал Рабле. Ты приходишь редко, реже чем Мне твердили “он, должно быть, умер”, Реже чем на телефонный зуммер Обрываю шнур и режу чем Розы обрезают в сентябре. На стене? Мирок мой архаичный, Там король еще живой, ты, бличный... Комментарии излишни о добре. Посмотри, кто там издалека Морды корчит, это ли не святки? Мне б от них бежать, да без оглядки В скроенные наспех облака...
... ПОЛЁТ В СТИЛЕ “ШМЕЛЬ”Отчего так хорошо, Так спокойно и легко? Ничего не ворошит вездесуще помело, Не трезвонит телефон, Не обижено фоно (Оно сегодня просто фон Для пейзажа за окном). Не кончaется Равель, Сигареты, пачки две. Я в полёте, в стиле “шмель”, По квартире: кухня, дверь…. Но под ночь придёт мотив, Речь вернётся, ритм и слог. Интересно, а Матисс Не писал бы, если б мог?..
ЗА СЧАСТЬЕМ? В ОЧЕРЕДЬ! “Человек никогда не бывает нам ближе, чем в момент первого знакомства. По мере дальнейшего узнавания мы начинаем замечать за его спиной длинную очередь чужих”. (Не помню, кто это сказал. Плохая память...) Плохая память …На даты, лица, имена. За именами осколки снов, оттенки чувств и слабый привкус чужих духов, “привет”, “прощай”, “взаимно”, “амен”… Зелёно-карие… картошкой… детский прикус. Обрывки фраз… дома… квартиры… с видом в раме, в которой чей-то промелькнёт портрет навылет. Имён не помню. Помню, было очень рано, или, к примеру, снег с дождём под “Рейс на вылет”. И кто-то (чёрт, имён не помню) машет шляпой, а я в конце длиннющей очереди. Хрипну от страха вылиться не в крик прощанья — в шлягер, В котором проще быть неузнанною скрипкой. За именами… Список длинный чёрной нитью. Зал ожидания на вылет, зал прилёта. Менять местами их привычно. — “Вы летите?” — Нет, я, пожалуй, оступлюсь. На шаг. На йоту. — Примерьте шляпу, Вы замёрзли. — Руки стынут… Мудрец был прав. Но как хотелось мне намедни вдруг опоздать на час, на век, на выстрел в спину занять в той очереди место за последним. |