Поэтический словарь — пустозвон,

порицатель смыслового письма.

Перестук, и дым-дома — не дома,

а удравший от цыган гарнизон.

Предсказательница крутит свой зонт,

я ей руку подаю не сама.

Крутит-вертится и сходит с ума

Нострадамус от чужих хромосом.

Не скучай, покуда вольная явь

округляет до участия сны,

портативные пророки вольны

комкать судьбы из мелодии в такт.

Лодка берегом, а ты переплавь

серебро на жидкотелый антракт.

Серебро — на жидкотелый антракт,

позолота — для театровых люстр.

Браво-бис, и подойти не боюсь

к дуракам, а ты, смотрю, не дурак:

наворачиваешь сакурный блюз

над нефтяночной глубинностью шахт.

У московских примадонн — глупый рак,

а у жительниц окраины — флюс.

На больничном недосмятом листе —

лимерики врачевателей рук:

раздевайтесь и ныряйте в постель —

вот лекарство и спаситель Аллах.

Русский сбрасывает спьяну сюртук,

на войне затвор ласкает вайнах.

На войне затвор ласкает вайнах —

мусульманская задворная шмаль

с головой берет, как старая шаль

мерзляков на городских валунах.

Эфа эфой, а ужаль — не ужаль —

яд змеиный будто проклят и наг.

Что томишься, ты — не лекарь, не маг

или даже не губастый Гамаль.

День длинится, и не нить ариадн

через шеи вяжет блеска колье:

пуля смертна, пуле — гильзовый ад.

Я — она, а ты, наверное, — он.

Через призрачье в забытый вальер,

в полупризрачье оставленных зон.

В полупризрачье оставленных зон,

островов, земель, песочниц, дворов

пастораль поет свободный урод —

одинокий дуралей Робинзон.

А у нас настолько климат суров,

что осталось только выпить — и сон,

а потом гортанить бля в унисон

и доить в лесах недойных коров.

По-над крышами медведицын ковш

льет на темя кислоту-молоко,

запивайте да бросайте свой грош

далеко-далече-вдаль-далеко.

Шекли возится в застывших мирах,

письма — в клочья, и любовник — в дуэль

впутал друга, секундант одурел,

весь в поту и засудейских делах.

Даровитый негодяй-минестрель

отпевает полкуплета в кулак —

ноги — в воду и под спину — гамак:

Что за чушь — игра имён, чехарда,

и биограф ищет скрытый подтекст,

за спиной — платформа ввысь, в города,

по газонам не... Ну, да — на газон.

Ветер с юга, ветра нет, ветер есть —

констатированный вечностью стон.

Констатированный вечностью стон —

плагиат из каталога чудес.

Проведите, проведите ликбез:

лучше мух травить и ставить на кон

ноги, крылья, жало, сброшенный вес —

и в наброске — прямо Лаокоон.

Если пьешь, а всё идет не вдогон,

значит, ты, по крайней мере, балбес.

Карнавал дурачит масками — я

в этом вареве почти что держусь

за костюм. Уставшим будет скамья,

казановам — потнотелый притон.

Мост построен из Ганновера в Шуйск

через Сену, через Днепр, через Дон.

Через Сену, через Днепр, через Дон

велеречие несносной воды

натирает на пловчихах волдырь,

а пловцы не пьют от скуки бордо.

Не туман дымит — туманится дым,

на прохожих липнет глупый восторг,

англичанин скажет вежливо: док,

Магистраль увязла в гуле авто:

скорость, треск, прибор почти на нуле.

Скинет батюшка молитву винтом

в прорезь будней, и прошепчет, мол, так

было раньше, и Господь ел филе —

с рыбьим жиром на шершавых устах.

С рыбьим жиром на шершавых устах,

с медным жаром в казахстанской степи,

ты не ной, бедняжка, просто терпи,

залезая на скрипучий верстак.

Стружка сыплет — вырастает напил,

для шлифовки снов не нужен наждак,

и в мозгах порядок, был бы бардак,

только ты вчера, увы, недопил.

За тоской-рекой весельева брань —

горемыка отпускает грехи:

вот за то тебе, что вырвал герань

и кричал, что так же вечен, как мы,

обжигающие ночью горшки,

отделившие суму от тюрьмы.

Отделившие суму от тюрьмы

снова вскинут через шею мешок,

у затейников игры — лёгкий шок:

перед дверью — снег, и дождь — за дверьми.

Краска бледная в измятинах щёк,

знойный запах от замёрзшей хурмы.

Я сжигаю на болотах камыш —

снято... скрыто дубля два... три... щелчок.

Философия дерьма — попмодерн,

задирают девки юбки до плеч,

были саксы, босняки, ГДР,

революции и голый Бойкот,

а поэты — нет, чтоб просто прилечь,

утопили фронтовой пароход.

Утопили фронтовой пароход

мироняне, не желая ни зла,

ни добра, поскольку уши осла

вечно лезли незадачливо в рот.

— Что молчишь? — Быть может, просто со сна

забываются сезоны и год,

и лежишь, как одураченный кот

в луже мякоти, а мякоть — весна.

Полемист заспорит жадно с глухим

о пристройках, новостройках, богах,

тот ответит, что придуман не им,

и вообще, зачем от зноя кумыс

пьют казахи у коней на рогах —

проще петь шансоны сонным немым.

Проще петь шансоны сонным немым.

Проще ветра только мельничный скрип.

Дон Кихот, конечно, по уши влип,

поменявшись там с собою самим.

Там нет холода, и призрачный нимб

так звучит, что сам собою губим,

крутит лопасти усильем тупым

старостольное соцветие лип.

Убегай-беги, бери оберег —

сердоликовый языческий вой.

Войны, вирши, католический бред

в долгом списке долгового листа

мироздания. Вали с головой

в занебесные глухие места.

В занебесные глухие места,

в позаоблачный ракитовый хлам.

На санскрите пустословие лам,

и молитва на иврите не та.

На подоле вышит гладью волан,

передёрнута нервозная сталь,

танцовщик запрячет шмаль по кустам —

не заметит даже сам Магеллан.

Вот и выждали. Пока тишина

забавляется с осокой-травой,

выжми гроздь и надави мне вина,

открыватель виноградных болот.

Допиваю — ты берешь под конвой:

я спускаюсь, дожевав антрекот.

Я спускаюсь, дожевав антрекот.

Дождь ворочает дурные глаза,

начинаю ход с любого туза —

всё равно, что знают взломщики код.

Азиатские пределы — кинза,

иероглиф европейцу наврёт,

горный цеп сколотит с неба базальт

и засыпет до тибетских ворот.

Ты смотри, не отражайся в руке,

прорицательница слишком глупа,

линевидные пути в кулаке,

и маршрут не углядеть-рассчитать.

Этим миром заправляет гопак,

карнавал-оркестр, цыган-пестрота.

Карнавал, оркестр, цыган, пестрота,

загибается от грусти шутник,

он заплакал, засмеялся, приник,

поднабрался и залез на чердак.

Собиратель недописанных книг,

переплётчик черновых бедолаг,

пудра в россыпь, на развес белый лак —

легкий, крашеный, манерный старик.

Ты спросил: и что же после меня —

Не скучай и покажи свою кисть:

поэтический словарь-пустозвон.

Поэтический словарь — пустозвон,

серебро на жидкотелый антракт.

На войне затвор ласкает вайнах —

в полупризрачье оставленных зон.

констатированный вечностью стон

через Сену, через Днепр, через Дон, —

с рыбьим жиром на шершавых устах.

Отделившие суму от тюрьмы

утопили фронтовой пароход —

проще петь шансоны сонным немым.

В занебесные глухие места

я спускаюсь, дожевав антрекот.

Карнавал — оркестр, цыган — пестрота.