© Ольга ВАЛЕНЧИЦ
ПОЛОСТЬ ВТОРОГО ДНА
• •
•
Полость второго дна –
всем, у кого одна,
напополам, судьба,
горечь и гарь суда.
Смена сезонов, вёрст,
воздух в грудине чёрств.
Мысль, как чужая вещь.
Запах речей не свеж.
Легче под свист кнута,
чем «не о том, не та».
Вылгать слова-ножи.
Вырвать язык. Ожить.
Не потревожив букв,
чувствовать, как набух
мускул немого зла.
Как проросла зола.
Как, рассекая плоть,
внутренний зреет плод:
свежей крови полна,
пропасть второго дна.
• •
•
То не причет, не стон, не плач:
песнь готовой к удару птахи.
Это любит её палач,
от рожденья готовит плаху.
Смерть – красива, когда о ней,
как о розе, забота друга.
Сколько б страх не пускал корней,
смерть – танцовщица в центре круга.
Говорите, нельзя дразнить:
подытожит, и не заметит?
Да удержит ли птаху нить,
да поёт ли любовь о мести…
А когда я исчезну прочь –
в никуда – за пределы веры –
ни строки не оставит ночь,
и собьются в колтун размеры,
незнакомый ребёнок ртом,
не способным на блеск метафор,
так опишет мой звёздный дом,
как не сдюжат палач и птаха.
• •
•
На мозолях струн лейкопластырь.
Не мешает гундосый тембр
проповедовать, словно пастырь,
повышая накал и темп.
Осторожнее с резонансом;
не ложитесь на мой верстак.
На колу, что зовут Парнасом,
так поётся, плюётся так!
Так сбывается – хлёстко, подло,
карауля из-за спины
передышку, когда ты с пола
поднимаешь немые сны.
Здесь действительность убывает
с каждой рифмой! И кто кого
в муках творчества убивает:
слово – автора, он – его?
Коль не поздно, беги к жилищам,
быту, мату, на людный двор.
Быть поэтом – синоним - нищим -
привилегия-приговор.
• •
•
Очередной сезон меняет скорость света.
Привычка провожать в крови и волосах.
Направленность тоски зависима от ветра,
несущего на юг и птиц, и голоса.
Попытки победить наутро летаргию
летальны, как листва. Нет больших перспектив,
чем вид на сырость крыш. Заметней лгут другие
о том, что всё ОК. А мозг меняет тип
реакции на страх, температуру в спорах,
дешёвый алкоголь. Креплёная вина
вменяется нутру за неуместный порох,
но безупречна тем, что сзади не видна.
• •
•
нынче золото брошено обнищавшему городу
прикрывать пепелища да обезличенный хлам
купола режут небо на облака и, на скорости
выше звука терпения, рвут сердца пополам
может быть, то последнее, что увидит мой маятник
перед вложенной холодом под язык тишиной,
это осень! - расклёванный на стихи голый памятник
омертвенью и творчеству, недоласканный мной
• •
•
Слово стоит на паперти,
льнёт к потолкам больниц,
выдохом слово заперто
в нёбных щелях бойниц.
Их собираешь цепкими
до беспризорных слов
пальцами и, бесценный миг! -
вкладываешь улов
в писаное по белому.
Списанных перьев жесть
родственна парабеллуму.
Спичка стремится жечь.
Но, предпочтя горению
стойкость, своей судьбой
слово вершит старение,
начатое тобой.
• •
•
На всякое гадство довольно
натуги прощений.
Не лопнули б связки. И – вольно.
До новых крещений.
Порядковый номер присвоен
всему, слышал? Даже
святому. Касаемо воен,
так – многоэтажен.
Заказаны: взрыв, энтропия,
предательство друга,
чума протяжённее пира,
мытарства по кругу.
Я нынче горю в автономном
режиме. Семейство
разумных, играющих – домна
и почва для мести.
• •
•
Будьте моим несчастьем!
Ненавистью в любви.
Самой ненужной частью,
спрятавшимся в глуби
резус конфликтом, струпом,
бешенством немоты,
воем над первым трупом,
пламенем на мосты.
Самой жестокой тварью
из не добивших мир.
Будьте моей аварией
в вашей судьбе, кумир...
• •
•
По странному стечению потоков
не столько мысли, сколь вина и жажды,
мы рвёмся, как положено – где тонко,
в одну воронку попадаем дважды.
Дороги отнимают дорогое,
забрасывая в жерло горизонта:
не вытащить ни матом, ни рукою,
ни с помощью космического зонда.
Вещает и ветшает справедливость.
Согласно свойствам зреющего тела
стремятся вне все соки, но потливость
упорно длится, превышая спелость.
Как содержанье распирает форму,
когда стареешь! Но – смолчим об этом,
пока не дал фальстарт врачебный форум,
направленный на вскрытие поэта.
• •
•
Тесно между выдохом и вдохом,
ибо грудь выдерживает груз,
что не различим обычным оком,
тренированным на зло и грусть.
Голограммы истин дорожают;
ереси сдаются напрокат.
Господи, побалуй урожаем
на простой, как кровоток, закат!
Есть, чем заплатить - тройную цену!
Прошлое закатано под стих.
Да, учили умирать на сцене.
Нет, мой ураган ещё не стих.
Чувства выдают нутро с поличным
редкому, кто слышит между строк.
Что врачи? Советуют больничный.
Прокуроры? Впаивают срок.
Сложность, ложность, ложе парадокса
с хваткою Прокрустовой - пусти
речь мою! Возьму лишь пару досок
на абсурд последнего пути.
Тот, кому любовь давалась глубже
опьянённых целым половин,
может в зазеркалье лжи и лужи
подлинность - не подлость - подловить.
• •
•
обрывки мыслей, псевдосуета
и осень! – по сознанию кнутом
а раз уж я по осени не та,
так и пишу (логично?) не о том
природа не идёт под карандаш,
но – вся – уподобляется холсту
и мнится - даже творчество отдашь
за шанс рукой довериться листу
ты видел, как ржавеют поутру
деревья – непреклонно – сверху вниз?
смотри! через мгновение сотру
эскиз
• •
•
стану писать простые письма
весь лексикон растащили свыше
стихослежением - ныне, присно,
но не на веки – подали выжить
видимо, действие хлороформа
вижу не то, что хотят другие
будучи плотно зажатым в форму,
чувство подобно птенцу на гриле
встреча с минувшим бывает долгой
так, что теряешь надежду выплыть
справа обычно кричат о долге
точно напротив - решают выпить
центром конфликта бросаюсь в омут
тихих пожаров осенней рощи,
в письма, которыми сложно тронуть
руку - но вытравить душу проще…
• •
•
нас отнимали неоднократно
разность внимает фантомным болям
но сохраняет подъезд парадным
друг со двора не войдёт без боя
наши подвалы полны трофеев
по траектории вниз и вправо
слёзы ребёночка на траве и
поза на стульчике, крики «браво»
дальше томятся модели мира
сплошь идеальные, но слепые
звёздная пыль, силуэт кумира
книжные черви, увы, любые
корень насилия (он снаружи
густо разросся венком терновым)
пасть (предпочтение безоружным)
нежность (предписана незнакомым)
Данте всё больше ходил кругами
мы научились летать прямыми
по заготовкам для оригами
где (неразборчиво) наше имя
• •
•
можно не писать белиберду
прятаться от осени в квартире
якающую в груди орду
вытошнить в дневник и смыть в сортире
не искать медведицу в ковше
не смотреть поверх своих сандалий
ждать, когда изношенной душе
станет первобытно, как создали
и, без языка, забыв пароль
к собственному ящику и сайту,
безупречно воплощаться в роль
че-ло-ве-ка-чуж-до-го-ин-сай-ту
• •
•
Умолкли голоса; бесславный труд
вмещения потока речи в русло
даёт остыть - так остывает труп,
так «горько» разжижается до «грустно».
Спокойное тепло осенних дней,
как старость, наблюдающая детство.
Уходит страсть, но семенить за ней
смешнее, чем перед толпой раздеться.
Вложу в письмо тебе кленовый лист.
Найти ли содержательней ответа?
А ты взамен лекарства утолись
палитрой запоздалого рассвета.
ПРОЩАНИЕ (эксперимент)
отравляю понемногу
приучаю к малым дозам
отнимаю руки, ноги
эротические позы
привилегии касаний
оставляю честный принцип
миражей в пустыне знаний
шляпу маленького принца
воля волю съела, впрочем
на безрыбье - и безволье
почитается как отче
перед казнью, сном, застольем
ПРОЩАНИЕ (классика жанра)
Кишка тонка – быть в жерле урагана,
сметающего самых дорогих,
и воспевать! Соловушкой. Органом.
Поющие – Вы слышите глухих?
Нелепых, отрицающих, бездонных
как хаос обнищавших мастерских.
Слащавых, отлюбивших, пошлых, томных, -
поющие – Вы слышите глухих?
Нам (каждому) даровано не слышать.
Не всякий соглашается – и стих,
срывая у поющих голос… крышу…
раскалывает головы глухих.
• •
•
Неравный брак поэзии и быта.
Последний побеждает по утрам,
чтоб ночью – под перо – ах, стыд и срам,
не учит нас разбитое корыто!
О, Боги! Человечество старо,
хотя и обновляет яйцеклетки,
законы, крылья, паперти, таблетки,
раскладку мира на столах, таро.
Любовь, её антоним – движут всеми.
Добрались и до смерти в полстроки!
Когда внутри ствола полно трухи,
Земля глотает молодое семя.
Поэтому прощание – обман.
Что не мешает двигаться по кругу,
сердцебиенье строф и почерк друга,
любимого - пустив на дно… в карман…
• • •
|
