назад к оглавлению

Анатолий ЯКОВЛЕВ ©

устроитель сайта

ТРАВА-ЛИБИДА АРКАДИЯ ВЕСЕЛОВА

(о подборке стихотворений “Либидиный клич”)

Это печальная подборка стихотворений. Печальная потому, что автор, исхитряющийся порой “отсечь всё лишнее” и создать ёмкий образ, лиричную метафору – пребывает в том прекраснодушном состоянии “творчества”, когда стихи льются, как вода из водопровода, когда словарь выхолощен “хлором” до малоуместного уже (на грани литературной пошлости) словаря наших предшественников полуторавековой выдержки; когда, вопреки “двусмысленности” наименования подборки в стихах нет заявленного стержня: страсти, чувственности “беспредельщика” Эроса.

“Стержнем” – оказывается тысячекратно наезженная любовная канва – бесконечная череда признаний (зачастую сугубо частного характера), не возбуждающая ни поэтических, ни тем более, прочих – вполне естественных человеку чувств.

Но, по порядку.

Итак - необязательность стихотворений вообще. Представим – их просто нет. Ну, нет в природе как таковых. Мир рухнет? Изменится, по крайней мере? Станет хуже или лучше?.. Ничуть. Мир будет стоять, как стоял – а новые веселовы будут наклацивать на клавиатурах (они, как бумага, всё терпят) свои необязательные вирши.

Необязательность наименования цикла. “Либидиный клич”. Ну, и что? А можно – “Трава-либида” (на траве и “полибидить” можно с предметом сердечной страсти, и далека она от поэтического поднебесья – с которого автору, кажется проще падать, нежели взмывать)… А циник, тот вообще поставит диагноз: “Либида”. И будет по-своему прав. Потому что “эпатирующие” игры в слова интересны до тех пределов – пока они поиск поэтической формы, а не средство “удивить” читателя.

Оттого и горчинка при чтении: ведь и талант при авторе, и элементарные навыки рифмовки и “выдерживания” ритма. А чего-то не хватает. Видимо, простого опыта стихосложения. Хуже – если внутреннего тепла, огонька, если угодно…

Возможно, эти стихотворения важны, как факт личной жизни автора. Но стихотворение – состоявшееся стихотворение, имеет способность отвечать на общие вопросы, волнующие сердца разной скорости биения. Незамысловатая, но страстная “Баллада о прокуренном вагоне” Кочеткова вгонит в дрожь и сопливого юнца и пожившего старика. Потому что она о любви вообще, как таковой – которая не поэтическое упражнение ума, а нередко трагический факт человеческой биографии.

 

Ты меняешь свои формы,

Как наряды, без конца…

В море, да во время шторма,

Мне не разглядеть лица.

 

Традиционная русская частушка строилась двухчастной: причём первая часть никак, обычно, не соотносилась со второй. То же и здесь…

В конце концов, с трудом продравшись сквозь дебри текста, можно представить дело так: автор хочет сказать: за изменением форм, бурным, как море – не разглядеть лица.

Но стоит ли “овчинка выделки”? Затраченная умственная работа – проникновение во смысл, который даже на мизерную “поэтическую находку” не тянет?

 

Когда прикосновенья рук

Перестают играть словами

 

Неопытность оборачивается смысловой (да, что там - логической) небрежностью: а что это значит? “Прикосновенья рук, играющие словами?”

Вам понятно? Или это плохой перевод из французских символистов?

“Не говори красиво, Аркадий” - говорил тургеневский герой. Красота, может, и спасёт мир, но стихотворение может “угробить”.

И почти тут же - замечательно трогательный, “живой” образ:

 

И не хватает той руки,

В которой чувства эти сжаты.

 

Автору не хватает собственной “поэтической хватки” – сжать стихотворение до пределов “стихотворения-образа”, сжать чувства до боли – своей и читательской…

Но удачные – метафорически, афористически ли - концовки стихотворений обращают на себя внимание – и кажется, что весь предыдущий текст, лишь “разминка пальцев” перед тем, как “сыграть на струнках читателя”, сказать вдруг:

 

...Бывает, что тропинкой ляжет… (любовь – прим. А.Я.)

Вы только ей позвольте быть.

 

...И на шею, с лёгким ветерком,

Лягут поцелуи, как монисто.

 

...Я - битва сам себе и поле битвы,

Я - рана и на эту рану соль.

 

И тут же обнаруживаем:

 

Даёт Небесную Любовь.

………………………….

Она бывает Безответной,

Она бывает Неземной,

…………………………..

Пронзают сердце спицей Красоты.

 

Здесь в качестве комментария можно только привести известное стихотворение, будь оно написано так: “…Как Гений Чистой Красоты”. Это звучит, по меньшей мере, комично. Игры в символизм закончил, собственно, ещё Блок; но (sic!) его Прекрасная Дама взросла на почве отнюдь не нашего прагматичного века 21-го.

Читаем далее:

 

Коршуна тоски лишить добычи.

 

И вспоминается Соловьёвская пародия на символистов, что-то там про “гиен мести”, “крокодилов тоски” (это не цитаты - суть) и прочего опытного материала поэзии начала позапрошлого века.

Налицо сумма противоречий добротного, “своего” и “заштампованного”, которую возможно объяснить только незрелостью и, опять же, небрежность автора.

Автор восклицает:

 

Если бы каждый увидел

Так, как мне видишься ты,

Люди бы создали идол

Вечно живой Красоты.

 

Люди бы, может, и создали бы – а вот автору это оказалось не по силам… Блок обессмертил свою Любовь Менделееву, Петрарка – Лауру. Обессмертил, как заметил автор – силой, точностью и тонкостью внутреннего зрения, сиречь таланта. Но талант – это только засеянная грядка, за которой следует ухаживать, возделывать; за которой стоит труд.

Труд хотя бы бегло познакомиться с тем, какими стёжками-дорожками метался русский символизм со всеми его омутами, течениями, спорами – в которых, какая-никакая, но рождалась истина. Как бунтовали против “салонной” лирики и пробовали слово “на зуб” футуристы, как “развинчивал” слова на звуки – и читал их, первозданные, Хлебников. Открыть “золотые блёстки” полузабытых уже имён… Познакомиться, наконец, с поэзией “шестидесятников”, с формальными поисками постмодернистов; с лирикой “системных”, но от того не менее талантливых поэтов. С эмпирическими открытиями Бродского… Список открыт.

Возможно, автору это не интересно. Не интересно работать над своим поэтическим словарём – развивать его, как развивается живая речь; видимо кажется – что правильные рифмы и равносложные ямбы-анапесты-дактили – этого достаточно, чтобы утешить читательское ухо. Но стихи – не утешители. Поэзия – настоящая – вторгается и бередит, она открывает раны, она может причинить боль, до слёз – но через них человек, как через увеличительное стекло внимательнее вглядывается в мир; в них же он отражает своё, глубинное – и отражение это не всегда счастливо.

Стихотворения – не плавное течение ритма-рифмы, оно – океан, отражающий целый земной шар, отражающий небо, тревожащий прибоями человеческое существо, разбивающий в осколки быт.

Да, не бывает стихов не о любви. Практически не бывает. “Знаешь, чем я пишу? – говорил Маяковский, кажется, В.Каменскому, - х… я пишу!”. Блок посвятил своей Прекрасной Даме 600 (!) стихотворений. Стихотворений о любви – и в то же время – о целом мироздании, потому что за своим частным, человеческим разглядел миллионы нитей связующих мироздание (почему оно, наверное, и стоит) единой паутиной – в центре которого бьётся бабочка – его возлюбленная Прекрасная Дама.

Отрадно то, что подборка Веселова даёт повод к достаточно общим размышлениям о поэзии.

Бездарные же стихи – в крайнем случае к ловле “тараканов”. Это аксиома. Такая же, что состоявшемуся стихотворению не нужен адвокат.

“Но я вижу по другому!” – скажет иной. И на здоровье, только “обрати своё видение”, вывернись нам, читателям, стихотворными строчками. Поэт может быть линзой – увеличивающей предметы, до масштабов символа, может быть кривым зеркалом – иронией и гротеском. А может быть – призмой, преломляющий мир сквозь собственное сознание, сердце, наконец… Это самая счастливая форма “поэтического видения”. И самая сложная – потому что преломление требует, пусть не архимедовой, но “точки опоры” – поэтического и человеческого опыта, парадоксальности мышления, возможно, “сумасшедшинки”. Такие стихи только обогащают поэзию. Превращают её из рифмованного "ego", в организующее, гармонизирующее начало мира, во всей многокрасочности его палитры.

Один соловей поёт от своего естества. Веселов тоже бывает соловьём – и здесь он становится до наивности искренен. Искренность – это качество уже поэта. Но вдруг врывается навязчивая “куртуазность”, со стыдливой неуместностью ухмыляется “либидиное”, пытает загадками посвящений и “тайных знаков” “альбомность” – и уходит искренность, уходит поэт. Поэт обязан помнить элементарную истину: он играет на поле читателя. “Игры на грани фола” для поэта нет – потому что поэзия вообще – не игра. Есть игра на грани пошлости – и тогда освистывает судья-время и пустеет читательский стадион.

“Когда б вы знали из какого сора…” – почти аксиоматичное Ахматовское. Я, теперь, кажется, знаю. Я увлёкся “добычей радия” и “перелопатив”-таки гигантскую и удручающе ламинарную подборку, открыл для себя стихотворения, которые, со многими оговорками, но всё-таки обещает автору вырасти в Поэта.

 

ПОЦЕЛУЙ

По сути, всё очень просто, –

Под сень благодатных струй

Поставит в трясине остров –

Сияющий поцелуй.

Мы только растопим лёд,

Не будет стихийных бедствий.

Благое не повлечёт

Неблаговидных последствий.

 

При вполне выполнимых условиях: вниманию к истории, теории и практике стихосложения, вниманию к вещному миру и его не самой оптимистической составляющей – быту. А ещё - чувству меры и вкусу.

Впрочем, автор сам жёстко определил себе направление, вспомним его строки:

 

…не хватает той руки,

В которой чувства эти сжаты.

 

Добавлю: до плотности атома, благодаря которой не разлагается мир…

И, как хочется верить, Веселову-поэту это вполне по силам.

назад к оглавлению
Заказ такси найти цены. Заказ такси Новая волна. . Профессиональные инструменты оптом и в розницу. Интернет-магазин Викселен.
Hosted by uCoz