истины споров - поэтические диалоги

© АНАТОЛИЙ яковлев

ольга ВАЛЕНЧИЦ ©

Параллельные лобачевскогО


д  и  а  л  о  г    п  е  р  в  ы  й


Ты прав, слова о слове
бессмысленны вдвойне.
Мир, кажется, условен
в противовес войне.

Почти неизлечимо
молчание. А тут
и после смерти чина
страдальца не дадут,

скорее скажут "спелся".
О, правы. Как же быть,
когда карман без пенса,
слышь, "быт или не быт?!"

Пойдёшь направо - стенка,
налево... стенка, чёрт.
И потолок - оценка...
И вечность - на учёт.

Но высшая ли мера
бездарности тиски?..
Всему своя химера.
И нам. Во сне - стихи.

Попробуй побыть соловьём:
безбрежности звуков небрежность!
Ведь нежные песни поём,
порой без надежды на нежность.

Ведь в поле в погожие дни,
одетая в солнце росинка,
так странно, так страшно сродни
той самой ребёнка слезинке...

И что о бездарности ныть,
от века природа если,
тому, кто отважен испить,
поёт родниковые песни!..

Фальшивые ноты берём?
Молчанием души пугаем?
Попробуй побыть соловьём
свободным. А не попугаем.

Кем упивался? Как похмелье?
Почём в твоих краях ножи?
По-прежнему воздушным змеем
паришь над пропастью во ржи?

Мы нынче тонем в листопадах
банально, точно год назад.
Поскольку секс на грани спада,
изобретён Мазох де Сад,

и прячется под каждым ликом.
Здесь всякий, чуточку поэт,
питает ночь гортанным вскриком
и отчуждением - рассвет.

Жизнь состоит из эпизодов.
Какой из них содержит суть...
Массовка сурдо-переводов
с божественного в как-нибудь...

А я - посмейся! - попугаем
согласна, были б силы сметь,
цветами радуги пугая
разящую вслепую смерть.

Ножей у нас не держат. Держат ружья,
чтоб честно жить - такие времена.
А что там до похмельного недужья -
так чаша неба выпита до дна:

настой на хмеле и багряных листьях,
осеннем Млечном - благодать.
И как сезон банальным может мнится,
когда последним - каждый - может стать?

Стал сексом Эрос... Но с болота
стапасает долгоухих зай
в ковчеге - вот была охота! -
некрасовский Захер Мазай.

Иные бы веслом добили,
а тот горбатится, ворчун...
А прежде на Земле любили -
на всю октаву звучных чувств...

Почаще спрашивай у Бога -
который день? который час?
Жизнь состоит из эпилогов,
уже написанных для нас -

не попугаев радуг тусклых!
тебя дыханьем и согрей -
взъерошенный под небом русским,
мой африканский воробей...

Давай, воспитывай веслом.
Снимай с гортани стружку.
Не попугаем, так ослом
согласна (после кружки).

Когда б платила за любовь
не полную, а четверть,
не попадала б в глаз, а в бровь,
не плакали бы черти

над честью писем и ночей.
Не рвали бы на части.
Не был бы милый мой ничей,
боль не порола часто

такою чушью, хоть беги
за смертью и... подальше.
Здесь плёнку тянет от тоски...
но слух приучен к фальши.

Где жив поток - не нужно вёсел.
Своё отпели соловьи.
Природе нынче не до вёсен,
как и тебе не до любви...

Ты смотришь остро, нараспашку -
теряя взглядами пути.
Я всё-таки тебя, как пташку,
прижму к искуренной груди.

Со всем теплом, что не растрачено,
в слепых баталиях по дури.
А что поклёвываешь - значит,
не страшен чёрт так, как малюют.

Могу поклясться на распятьи -
а этот Боже за троих! -
я сам не состою из счастья,
лишённый атомов твоих,

в которых поцелуи тают,
в которых дрожь, в которых смех,
в которых всё, что не сгорает!
А что до смерти, что до сме...

Последний поезд сам однажды
придёт. Не лезь в чужой вагон!

А плёнка всё ещё в монтажной -
до лучших, видимо, времён.

О, совершенство, мать
его не родила бы!
Убейся - не поймать
за стоптанные лапы,

не выжать из груди
дыханьем, стоном, дымом.
Так что же мы грустим
о нём необратимо?

Ласкаем свой фетиш -
НИЧТО! - так, курам насмех,
хоть в пропасть - но летишь.
Так изрекаешь - насмерть,

как минимум на ложь.
Смолчим! Чего же боле?
О, это "боле" - сплошь
протуберанцы боли...

Совершенство в нас, несовершенных,
прячется любовником в шкафу.
Золотой петлёй висит на шее.
В ушлом сердце косит трын-траву...

Совершенство - дождь над листопадом:
капли, обгоняющие тлен,
напоить живую землю сада
до счастливых вешних перемен.

Облака, высокие, как чувства.
Взрывы луж под бойким каблучком.
Стойкое подснежников искусство
расцветать... И всё молчком, молчком.

А в тенета из словес и лжи
кутаем друг дружку всё - не мы ли?

Совершенство - это только жизнь,
без которой могут и немые...

Барракудовы ночи,
пробужденья без грима.
Слух потрёпан, но прочен.
Воздух с запахом Рима.

Измерения наших
воплощений и почерк
не зависят от знавших,
но - от жадности строчек.

Да и что держит руку,
как не ручка? И связки,
что любую разруху
переплавят на сказки...

Так струна забывает
о щипке, так бумага
анонимно сбывает
полномочия мага.

Наш обман стоит свеч, но
ты готов быть забытым?
В этом мире не вечно
ничего, кроме быта.

Что финал, если книга
кажет профиль и цену?!
Иго.
Пропусти эту сцену.

В моде Муза в пиитовой свите -
вроде матери ли, в роли дщери.
А моя обитает на Крите
в сталактитовой гулкой пещере.

Там летучие мыши, там сыро,
там охотники за кносским кладом.
Но она облетает полмира
и без стука приходит с докладом.

И без слов, и без снов - в знак доверья,
обмакнуть в золотые чернила
подставляет железные перья,
распахнув мускулистые крылья.

Я пишу - и покоя не знаю.
Я пишу - и не лгу, старый грешник.
Потому что за мной нависает
красота её тенью зловещей.

Но когда небо в северных бурях,
равздувает угольями чувства -
мы смыкаемся с ней в поцелуях,
между губ пряча тайну искусства...

Этот зуд, что съедает жилы:
языком удержать мгновенье!
Мы, по признаку вдохновенья,
однородные члены. Живы

диссонансом добра и правды.
Да и что порождает Музу,
как не жёсткость крыла и груза,
под которым не петь - так падать.

Жизнь опять начисляет прозу.
Оплатив по счетам стократно,
поднимаем себя домкратом
из каминно-карманной позы.

Босиком - да по буквам, нотам.
Не последние, коль не сдюжим.

Над землёй обретают души
и объём, и созвучье с нордом.

Проза жизни. Поэзия смерти.
Геометрия мира странная.
Так запутано всё в поэте.
Так в прозаике всё туманно.

Пересечься дано в любови
Параллелям двум человеческим.
Физик с лириком хмурят брови
над романтиком Лобачевским.

И цветы, распустив колокольца,
Наблюдают с небесного дна,
как успев пересечься с Солнцем
на рассветах бледнеет Луна.

И стихи, они как цветы -
землю пьют, небеса вдыхают -
прорастают из мёртвой воды,
под живою водой расцветают.

Отцветают образы. И, в целом,
ценности практической в стихах
никакой. Однако под прицелом
пользы всё земное - сущий прах.

Толку-то рождаться?! Трепыханья
выпавших нечаянно из гнёзд.
Но, сбиваясь с ямба, звук дыханья -
рикошет от света мёртвых звёзд.

Красота спасённых добивает
тем, что не возможен ближний бой.
А штыки переплавлять на сваи -
жёсткая война с самим собой.

Целое из множеств удивлений
(образ! звук! метафора!..). Мой друг,
бесполезность наших вдохновений
хладнокровно завершает круг.






фольксваген транспортер т5 запчасти
Hosted by uCoz