© анатолий яковлевtertia parsмоя любимая заболела... не в этом суть, и не в том же дело, что за ночь рощица поседела, вчера пурпурно-неугасимая: суть в том, что заболела - любимая! а значит, надо громы метать и молнии, бросать камнями в богов, молиться, посыпать пеплом головы... но, кроме - кроме того к врачу обратиться. чтоб участковые айболиты, как стражи, дежурили у постелей, шприцы обнажив и подъяв эгиды - чтобы любимые - не болели!.. * * *У неё был полон дом друзей -у него был полный дом-музей. И они друг друга любили. Её друзья приходили и уходили... А его друзья уходили и не возвращались, оставляя на память их самое дорогое - ведь уходящие навсегда не оставляют ничего другого. Я не знаю, как называть эти предметы - иногда кажется, что их нету; но они галдят, улыбаются славно и пускают, как рюмки, память по кругу... ... О, я забыл о главном: они любили друг друга - владелица дома друзей и хранитель дома-музея. * * *с первым снегом барачным,как с первым побегом из мглы! стали стены прозрачными, стали ночи белы... только не зарекайтесь, свободу себе возомня - от таких же скитальцев, от сумы, от тюрьмы. от меня. так позёмка погонит, раскинутся зимники так - что весна не догонит. а солнце сожмётся в кулак. * * *У дерева стоя,прижав окровавленный бок, отчаянным воем волчицу звал раненный волк. А может, напротив - прощальный вдогон поцелуй - пророчил: беги прочь от новых охотничьих пуль! И даже волчица, зарывшись в поджаристый тал, забылась - как быть ей... И волк-то, наверно, не знал... * * *Любимая моя, прощай!Не птицы мы, чтобы гадать о встрече. Так холодны осенних стай открытые пространствам речи. Вдвоём - нам тесен целый окоём. Но речи наши заплетают в косы, звенящие хрустальным серебром, раскосые октябрьские берёзы. Мы разные. Как горизонт и край земли, что постижим в попутный ветер. Когда иные говорят "прощай", мы говорим "прости" - и живы этим. Летучих, нас соединят пути - не эти, так вторые или третьи... Любимая! Любить меня впусти в своё крылато бьющееся сердце. Я даже не боюсь, что вдалеке, где урагана взмолненные латы, не дрогнет лука у стрелка в руке: Эрота, Актеона ли, Таната. Любимая! Мы всем пяти ветрам открыты - но проложим курс и дальше... И всё-таки мы будем вместе - там, пускай в Эдеме, что зовут лебяжьим!.. * * *Я с любою бриткойготов слюбиться, спеться - пусть она хоть по мэйн-стриту шарманит раком - с той, что выгрезет, вырвет перо из сердца и залижет тоску мою, как собака. Потому что - навостри нос! - чуешь? - он вздымил, паровоз Чатанога-Чучу, он повезёт алмазы холодной Юты - нам надо успеть, зараза, минута в минуту! Ты, с которой я спелся-слюбился, доставай "Веблей-Скотт", будет жарко. Но, мама! - вот уже завтра мы будем жариться на побережье Майями. Песком, шуткуя, друга обложим - и непременно умрём в один день, как это положено. На электрическом стуле. * * *В самые лунные ночи,в самые ясные дни - мальчик, до лука охочий, рок тетивой натяни. Целься, пострел неумелый, хоть на авось - да, не вкось - пусть и тупы твои стрелы, души сражают насквозь. Бог, окрылённый любовью, видно тебе с высоты - ходит под солнцем с луною та, что зову я на ты? Не церемонься и с нею, чтоб, не стыдясь неглиже, нам не понять, где больнее - раненной плоти? Душе?.. Слёзы не на кинопробах: целься, стрелок молодой! - пусть на авось, но обоих сразу - одною стрелой. Так мы устроены, люди: счастье в несчастии тем - кто лишь единожды любит, чтоб умереть в один день. * * *Я снова опьянел тобой...О, ненаглядность встречи! Ничто не вечно под луной, но всё под солнцем вечно. Как ластик - ластишься ко мне, стирая перец с солью. Так льнут влюблённые к луне, а любящие - к солнцу. Тишайше, нежно - не до тла, но до кипенья крови - согреем лунные тела мы солнечной любовью!.. * * *О, мы цветы планеты той,где обожгут крапивой сплетни - сплетая корни под землёй, мы отворачиваем стебли... Любимая, набравшись сил, сумеем с ясными глазами - и стебли жаркие сплести, и целоваться лепестками! * * *Когда иные жгут мосты -мы прыгаем через пороги. Поймёшь, любимая, и ты - где наши сходятся дороги. Иные - русло. Мы - вода, бегущая с высокогорья, которая найдёт всегда своё бессмысленное море. Что смешивает слёзы всех, кто рвался к радости форелью, теряя на порогах тех, кто рабивал о камни темя, кто за любимых падал в темень... Там солнце не ложится в землю. Подсолнухом не всходит семя. * * *История Герды и Кая -сутулого Ханса строчки. Надежда точила камень пилообразным почерком. А может, из льдин-сердечек для Королевы Хлад-Птицы мальчишка складывал "вечность", чтоб вырасти и жениться? Я не дочитал - не вспомнить. Небось, happy end o'keyя? Но мне ни тепло, ни холодно - от Герды и Королевы. Была там некая дева - охотница ли, разбойница? - как птаха, свистела с дерева. Она отчего-то помнится... К чему я? К тому, что загнанный в низины туман - молочней. Любовь, как страница загнутая меж крайностей - пара строчек заветных, живых, не книжных... Листаю судьбу, да, только закладки моей не вижу в сугробостраничном томе. * |