© анатолий яковлевВОЗВРАЩЕНИЕ К ВОДОПОЮПЕРВЫЙ ШАГХоть красные флажки так колки, •Они любили друг друга:он - себя, и себя - она. они ходили под руку - такая была у руки длина. они ходили по кругу, наматываясь на земную ось. они любили разлуку - и потому не ходили врозь. они ходили под руку, и потому казались одними. они ходили по кругу не замечая, что стали цепными. сука судьба. они любили друг друга: он - себя, а она - себя... ■ ■ ■Я убил его, дворника нашей улицы -проходя, провернул в животе штык нож. И теперь мои полдни от солнца жмурятся, а сугроб на азорскую пену похож. И машины, увязнув, примолкли, стреножены. И метель отзвучала в снежинках сонат. Поворотом ключа - проворотом штык-ножика, как театр Буратино, я открыл Город-сад... И дети стали играть быстрее. И гимназисты перестали с оглядкой по-капитански заламывать фуражки. И тополя, бритоголовые, как неонацисты, стали развесистей клюквы в неоновом инее, мать их... Понедельник - тяжёлый день. Не дожить мне до вторника, если б царствием Снеж-Королевы не стала зима, если б я не убил его, вечного дворника, если б я не сошёл, как другие, с ума. ■ ■ ■На мои на твои на цветынаплевали с такой высоты что плевки показались дождём даже радугой встал окоём что цветам говорить о плевках если сладость цикуты в словах что глотаем давясь такова что за счастьем летит голова и не зная где доля где боль выбирая неволю неволь всё несметно качаем мосты но не смеем молчать как цветы ■ ■ ■...долгоногую волчицу Мы не прятали сигареты и сахар. Если это - убийца, то кто на воле? Кто на воле, скажите на милость, на хер? Я ему не пенял за чужое горе, Он меня не шпынял мухобойкой страха. Если это - убийца, то кто на воле? Кто на воле, скажите на милость, на хер? Я ему рассказал о своей обиде, я ему рассказал о своей утрате. - Так, живи за двоих, - мне сказал убийца, - как двойная звезда. Как двойное счастье. Ни черта ты не книга в одну страницу - любопытные пусть послюнявят пальцы!.. Кто на воле-то, если это - убийца? Кто, скажите на милость, на хер? ■ ■ ■Моя закатная подруга,Неопалимая заря - Давай не выпивать друг друга, Как выпивает снег земля. Но замкнутее нету круга, Ослепшим, без поводыря. Давай же впитывать друг друга, Как впитывает снег земля... ■ ■ ■За согбенными нищими крышами,где заря, как штаны, закатана, там, где мыши становятся крысами, а спички - грот-мачтами, Океан! и достаточно этого, чтобы путь прорубать мачете, через толпы, нелепо одетые, сквозь таверны и их мачо и леди, сквозь боязнь свою первого вдоха, через фобию первого крика - к зарождению в себе Бога! а не блика... ■ ■ ■Вчера я застрелился. Да, во снеконечно - клоунаде место в яви. Обычный ангел мой откашлял смех. Обычный - из остывшей адской лавы. А я проснулся. И, глотнув, как пыль, ядрёный воздух, сердцу на удачу - тот сектор сна на местности судьбы "простреливаемый" не обозначил... ■ ■ ■Прости мне поволоку глаз.Горчинка скатится слезинкой. Моя другая половинка, вторая - это не для нас. Плюя, как в сердце, в постоянство, Приговорила нас любовь по праву времени-пространства постель делить с тобой, как кров... О, не дежурно мы умеем в амурной схватке лечь костьми. Не искусительницей - Змеем вползи, сожми, сдави... возьми! Гадание по ПушкинуЯ, Онегин, отвергнутый Татьяной,буду убит самим собою - Ленский, влюблённый в Ольгу?! Первый - самоуверен и силён. Второй, романтичен и наивен - глядит на тебя, солнечная, что кружится голова. Сбереги меня от пророчества! Скорее сбрось с корабля современности Александра Великого русской литературы!.. (быть ему спасательным кругом Кюхельбекеру) БарельефБерега Нилу не видно.Звёзды, и те - на воде. Где ты, моя Пирамида? Глаз её - Сириус, где? Я все изустья друида Углем в ладони пронёс. Где же ты, устье-Изида С пеной отливных волос? Та, что не раз приходила. Та, что, бывало, во мне Пальцем по сердцу водила, Как по гранитной стене. Раня - но невиновато, Чтобы насечь - и сберечь Тонкую таллию Хатор, Крылья развёрнутых плеч. ■ ■ ■Я - то "грубовато" и "лишь бы" -Колючая груда нефрита, Когда "отсекают всё лишнее..." - Осколки в ногах Артемиды. ■ ■ ■Настанут времена: замрутсердца - холодное оружье. И станет монументом дружбы, окаменев в замахе, Брут. И наши клоны (из детей) успешней клоунов на манеже лепить научатся прилежно из пластилина Галатей. И смогут бывшее забыть - обжечь горшком, залить фреоном. В котором так хотелось быть и Брутом, и Пигмалионом!.. ■ ■ ■Разбей мой хрустальный шарна шару - в нём вращается древность, которая, хоть убей, во мне вызывает ревность к планете людей. Разбей!.. пожалу..! Позёмкой трусит Русь побитой собакой в ушанке, а я её не боюсь - я видел страны пожарче, я верил в такие шансы, что, вытяни шею гусь - нагнусь, зашиплю навстречу... Как чёрен прибойный ветер! - Сбил с ног бы, когда бы не... Сбил с ног бы, когда бы, да... Ах, Искандер, ты брал города - а я кряхтел в туалете. Отомкни на миги уста свои - планету-золу раздуй, я душу, как в блоковское аи, розой воткну в поцелуй! Разбей мой хрустальный шар на шару - он лопнет от нутряного пожара, слезами скатится, как с луны, расплавом песка и свинца в штаны. Я люблю тебя! в поле ратном смело я паду под кинжал твой, паду под тело - мне не хватает тебя, Искандер, в мире мер. ElisЖелезный Дровосек,зарой-ка свой топор - топор войны! Она была для всех, а рок не признаёт ничьей вины. Она сама - война, за ней - не разглядеть её саму. И всё таки она принадлежала только одному. Не ангел - человек, но ангел, чёрт возьми - ни дать, ни взять - она шагнула вверх, а он остался торопливо ждать. Он умолял Христа! Он сосчитал до дробей вороньё! Но в небе глухота - и даже сны забыли про неё. Недолго-дорог век крыжовника, чьи вымерли шмели. Железный Дровосек! Бросай топор. Бери шинель, пошли... Наследница (баллада)Безумная Старуха близ Шелфилда жила,холодные фиалки в урочищах рвала - венки она носила в косматых сединах - безумная Старуха, венки она плела. Соседом у Старухи был Безобразный Хью - в сраженьи изувечил он голову свою, он от людей скрывался и плакал иногда - но платья из слезинок шил Безобразный Хью. Поодаль на болоте жил Умерший Король, он высох, словно ветка, и почернел, как смоль - он потерял осанку, зато ловчее всех на камышовой дудке умел играть Король!.. Когда луна горячей и полною была, все трое выходили на тёмные дела - они сдирали кожу с окрестных пастухов, когда луна горячей и полною была... Нехоженые тропы все поросли травой: все норовили Шелфилд объехать стороной - лишь совы да олени не ведали беды, но ехали мы в Шелфилд на лошади одной! И звонко ты смеялась, и звёзды нас вели, и щекотали губы мне волосы твои - луна взошла нежданно, была она полна - и жуткую картину я увидал вдали. Там высохшие плечи подпёрли Королю безумная Старуха и Безобразный Хью - в смятении и страхе схватился я за меч, но опустила руку ты на руку мою. Ты крикнула Старухе: мой мельничный ручей тому назад полвека забрал твоих детей, и кто повинен в этом - Господь ли, Сатана - неведомо живущим, но нет вины твоей! Теперь же, Хью-портняжка, послушай ты меня: любимую ты вынес из ратного огня - страшился ты открыться, но двадцать лет подряд она до самой смерти была тебе верна! И ты меня послушай, чудовище-Король, наследницей убитый, ты потерял покой. Вернись в свою могилу! Грехи я замолю Горючими слезами в часовне родовой! Прошамкала Старуха: по сумрачным лесам венки я из фиалок сплетаю дочерям. Никак не добужусь их! Прими же мой венок - гляди, фиалки впору душистым волосам... И голову потупил рыжебородый Хью: я платье из слезинок напрасно милой шью - не приходится платье! Возьми его теперь! А я найду на небе любимую мою... Король изрёк: в чащобе на берегу реки замаливал я флейтой наследницы грехи. Вернусь в мою могилу! В последний раз тебе на флейте я сыграю, чьи звуки так легки... * И ехали мы дальше, и тени вниз ползли - и щекотали губы мне волосы твои. По оголённым веткам скатился первый снег... Твой старый замок Шелфилд открылся нам вдали. И серебристым элем я свой наполнил рог за старый добрый Шелфиод на скрестье трёх дорог!.. Тили-тилиБыли они как дождь и вьюгане похожие и не разные они любили друг друга что возможно главное ей не хватало денег отчаянно (и она давала частные уроки) (он писал заказные статьи ночами) ему не хватало денег и парализовало ноги. чтоб не казаться рабой обстоятельств она напролом занимала на рестораны безрыбье во взмученной жизни топить чтоб не казаться рабом её обстоятельств он сколачивал религиозную банду самоубийц она была ничего романтики к ней липли как мухи к лентам в сельских магазинах он был ничего его люди прошли по банкам газонокосилкой она получила впрок материальные средства он получил хрустальный гроб в тридевятом королевстве теперь у неё есть время писать стихи о любви теперь у него есть время поспать и дырка во лбу не кровит если это баллада барды со страстью поднявши тосты возьмите гитары восславьте её гонорар и его упорство смерть ему верность ей свод свобод тогда какого же хуя он ждёт её животворного поцелуя в губы не смейтесь не смейте! он любит ■ ■ ■Любимая! Сплети мне кружевоиз белых нитей за окном - чтоб и в морозы не недужило, и не робело под огнём. Из мира, ставшим паутиною, из ни черта уже не жаль, как это могут лишь любимые - сплети спасательную шаль. Набросить виноградью спелою на плечи, спрятать боль голов... Чтобы светло без света белого, чтобы тепло без тёплых слов. • |