Из мельчайших отражений свет,

Из неслышных дуновений бриз,

Из секундных отчуждений бред,

Из неправды непреклонной - суд,

И из мысли опьянённой рай,

Да из массы миллионной люд,

Из фантазии влюблённой май,

Из отнятых кем-то жизней - мех,

Из кипения секунд года,

Нестандартных чувств и мыслей - грех.

Из чего же состоит мечта?

И к чертям я послала весь свет.

Я - песок. Нет на мне перламутра,

Если рядом со мной тебя нет.

Я смеялась, себя убеждала,

Что любая судьба по плечу,

И по лезвию гордо шагала

Пред тобой, но теперь не хочу.

Не хочу, не могу, надоело,

Хватит масок, довольно, антракт!

Что-то в сердце вдруг перегорело,

Износилось, замкнуло контакт,

Поломались мои шестерёнки,

Их в ремонт бы, да мастера нет.

И под утро я плачу ребёнком,

И к чертям посылаю весь свет...

Навстречу мне парень крутой.

Он бросит мне взгляд снисходительный

И мимо промчится стрелой.

Он в куртке немного испачканной,

Но фирменной и дорогой,

Он челюсти радует жвачкою

И горд непомерно собой.

Он горд принадлежностью к обществу,

На стадо похожему. Но

Ему, вероятно, не хочется

Прочесть ничего уж давно.

Нет, Кинга и Чейза раз в месяц он

Листает. Страницы по две.

И что-то шальное забесится

В подбритой его голове,

И буйным протестом родителям

Он выразит этот пустяк.

А жизнь, как и ветер, стремительна.

А буйство?

Улыбаюсь, радуюсь, пою.

А когда мне плохо, я - пантера,

Что в неравном ранена бою.

Я мечусь внутри душевной клетки,

Разорвать пытаясь толщи стен.

Слава богу, так бывает редко,

Только лучше б не было совсем.

Я в решётку яростно вгрызаюсь,

Холод стали горько теребя.

Обессилев, падаю, цепляюсь,

Поднимаюсь. Мне не жаль себя.

Мне противно, больно, мерзко, тошно,

Но пантера - неудачный зверь.

Я, когда мне плохо, просто кошка,

Что побитой выгнана за дверь.

То в трезвонной тишине

Я с собой станцую танец

И забуду обо мне.

Я, быть может, побываю

На своих похоронах,

Где безумно не хватает

Всем меня хоть на словах,

Где торжественные речи,

Где цветов букет большой,

Море слёз и даже свечи

Еретичке в упокой.

Если вдруг... В прохладе морга

Над столом иль на столе -

Я грустить не буду долго

Над собою обо мне.

Ну, была - теперь не стало,

Повод скорби не найду.

Долго, братцы, ждать финала:

Все увидимся в аду.

Пусть это лишь между нами.

Не говори. Я пойму:

Это не скажешь словами.

Не говори даже мне.

Я уловлю, угадаю,

Я подсмотрю в твоём сне,

Я по дыханью узнаю,

Ветер ночной расспрошу,

Поговорю с облаками,

Но ты молчи, я прошу:

Пусть это лишь между нами.

Атмосфера, литосфера или смятая постель?

Разноцветие любви. Чёрно-белая, цветная

Или нежно-голубая пьяной ночи акварель?

Равноправие в любви. Властелинство, раболепство

Или буферная дума из знакомых и детей?

Поведение в любви. Напрямую иль кокетство

Применять напропалую, чтобы сделаться милей?

Я не знаю, как же быть: много разных тактик боя.

Нужно действовать наверно, чтоб за хвост схватить успех.

Не по книжкам и кино: там совсем-совсем другое.

У меня всё будет... впрочем, ты же знаешь - как у всех...

Напролом, наотмашь, насмерть,

Ты живёшь неизгладимо,

Я же - только невпопад.

Ты живёшь непостижимо,

Я - навытяжку и наспех,

Ты живёшь неотвратимо,

Я - насквозь и наугад.

Ты живёшь навылет, встречно,

Ты живёшь незаурядно,

Ты живёшь невмочь сердечно,

Нараспашку, нарасхват.

Ты - бескрайне, бесконечно,

Без умолку, безоглядно,

Навсегда ты и навечно,

Я - как будто напрокат...

Выбрать крутой вираж.

Кто-то поверит, а кто - обманет:

Выбор за мной, и трясутся руки:

Палка о двух концах.

Стрелы готовы, готовы луки,

Только вот где сердца?

Дашь - значит, дрянь, а не дашь - не любишь,

Выбор, увы, не нов.

Я что-то выберу, ты - рассудишь:

Бартерная любовь.

Естественный отбор порой - лишь убийства.

Убийство порой - гуманный акт.

Гуманизм порой - лишь ширма для жестокости.

Жестокость порой - это просто правда.

Правда порой - только ложь наизнанку.

Ложь - порой необходима для счастья.

Счастье порой - лучший индикатор для дружбы.

Дружба порой - лишь совместный досуг.

Досуг порой - самая трудовая часть жизни.

Труд порой - лишь лекарство от сумасшествия.

Сумасшествие порой - лишь искренняя вера.

Бог порой - в глазах любимого человека.

Любовь порой - только проституция.

Проституция порой - нравственная.

Нравственность порой - это мнение большинства.

Большинство порой - заблуждающийся палач.

Палач порой - лучший друг.

Друзья порой - лишь будущие враги.

Враг порой - это тот, кто знает тебя лучше, чем ты сам.

Ты сам порой - только этап чьей-то жизни.

Жизнь порой - это всего лишь борьба за бессмертие...

Окончание дня.

Равновесье душевное

Покидает меня.

Пахнет в воздухе мятою,

И в ночной тишине -

Бормотанье невнятное

В предэфирной волне.

С двух сторон ночь за стёклами,

Но пройдёт лишь часок -

Шаркнут шины под окнами

И раздастся звонок,

Странный запах появится,

Им пропахнет постель:

Этой ночью смешаются

Бормотанье невнятное,

Душ ночное родство...

Только простыни мятые -

Вот и всё волшебство.

Нечестно.

Жить надо радостно, смело и вскачь,

Невестой.

Жить и не клянчить подачек судьбы -

Непросто.

Но превращаются даже дубы

В подмостки

И ограняется даже алмаз

В колечко.

Жизнь может выстрелом быть, а подчас -

Осечкой.

Надо лишь пафосных маршей не ждать,

Оркестра:

Жить и совсем никогда не страдать -

Нечестно.

В моей душе полно микробов.

В моей душе полно сугробов.

В моей душе идёт война.

И нужно что-то предпринять

И всех микробов уничтожить.

Стерилизация поможет,

Должна помочь, должна пронять,

Они не любят чистоты.

Но при такой температуре -

Погибнут все мои культуры,

Мои деревья и цветы.

И лист, исписанный пестро,

Вдруг потускнеет, посветлеет,

Ничто в нём выжить не успеет,

Он станет, как лицо Пьеро.

Стерилизую гневом кровь -

А вдруг проймёт, а вдруг поможет?

Я всех микробов уничтожу,

Лишь наберу побольше дров...

Стерилизация души.

Возможно, это помогает:

Все буквы на листе растают,

И всё по-новому пиши.

А вдруг на то не хватит сил,

И лист - он будет просто белым?

И всё испортит просто мелочь:

Не завезут в ларёк чернил...

Как всё вокруг непрочно, зыбко,

И на глазах красивых – ставни,

И исчезает жизнь с улыбкой.

Но я не верила. Курила,

Не признавая страшной яви,

Хоть всё, что я считала милым,

Лишь за секунду всё черствело,

И леденело, уплывало,

И застывало, каменело.

Тепла и света было мало

В глазах и лицах незнакомых

Людей. Да в общем, близких тоже.

Лёд был на улице и дома:

В сердцах друзей, в глазах прохожих.

Трамваи жалостно гремели,

Спешил народ, с утра зевая,

И на глазах глаза мертвели,

Могильной стужей обдавая.

Но я не подавала виду,

Что запах чувствуется трупный,

И сигаретами ² Давидофф²

Вид создавала неприступный…

Я ставлю цели – просто громадьё.

Штудирую, зевая, знаменитых.

И помыслы, как свежее бельё,

Чисты. И оптимизм мой несгибаем –

В грязи ли я, иль на гнедом коне.

Я радуюсь любому урожаю,

И засухе, и мору,… и войне.

Я улыбаюсь всем, и путь мой светел

От яркого душевного огня.

Простите, мне сегодня не до сплетен:

Ведь всё ж большие цели у меня!

Я ухожу в себя, и с головою,

И там работу адскую веду:

Долблю, латаю всё, тоннели рою,

А также строю, мою и мету.

И лёжа на диване – я при деле,

И многое мне хочется успеть…

А у кого-то нет серьёзней цели,

Чем, извините, к лету похудеть.

К тёмному небу над головой.

Умерли песни. Кончились грёзы.

Выдохлись мысли. Надо домой.

Безкислородный, гулкий и зыбкий

Воздух вокруг. Жизнь сложна, но пуста.

Я на лицо снова клею улыбку -

Мёртвую, словно на небе звезда.

Он свысока глядел.

Он свою душу вычернил.

Он никогда не пел.

Никто из тех, кто знал его,

Не видел в черноте

Искры, задатки пламени:

Нежность, порыв к мечте.

Никто не знал, как сложен он,

И не хотел узнать.

В душу лезть не положено.

Боязно - залезать.

Там ведь - гляди: черным-черно.

Он выражался вычурно

И никогда не пел.

И днище - в кровь у корабля, и море адское бурлит.

А где-то на материке уже давно готовы грифы

Устроить праздник живота на теле раненной любви…

И ребенок плачем где-то заходился вдалеке.

Хулиганила система нервная, а на окне

Отцветала хризантема, привезенная не мне.

Кто-то жил, любилось, пелось, мир дышал своим О2,

У кого-то разболелась к этой ночи голова,

Кто-то встретился с друзьями, кто-то где-то сел на мель,

Кто-то нежными словами выторговывал постель…

Голос стих, красив и тонок. Хризантема отцвела.

Успокоился ребенок. Сигарета умерла.

Я ухожу в картину на стене.

На ветках в ярком танце листья корчатся.

Даст бог, и я сгорю в таком огне.

Даст бог, я сдохну гордо и решительно,

А не в болезни ноги протянув,

Даст бог, я на врага взгляну презрительно

И рассмеюсь, последний взгляд метнув.

Даст бог, мне что-то важное откроется,

И мир предстанет мне совсем иным,

И в день последний мой земля умоется

Теплейшим нежным дождиком грибным.

И очень мне хотелось бы надеяться,

Чтоб не скорбели долго обо мне,

И всё, что мной намечено, успеется,

Когда уйду. В картину на стене.

И разводили на сочувствие.

Меня имели – не любили...

Такое у меня предчувствие...

Все норовит меня ударить первой.

Не обмануть злодейку в поддавки.

Ты с юга ждешь – а тут пинок с востока.

Но ничего, я отомщу жестоко:

Маранием очередной строки...

Он красиво играл свою роль.

Был от первого брака ребенок,

От второго – квартира и боль,

И стихами от третьего резво,

Не смущаясь и не суетясь,

Он мне душу филейно разрезал,

Ею в браке со мной поживясь...

Еще я слишком, мать их так, красива.

И рвущихся до тела – до хрена,

И хмурит бровь мой нынешний ревниво.

И масса искушений по пути,

И пусть никто пока в мой дом не ходит,

Порой такие грезы в сердце бродят –

Что таки просто “господи, прости!”

Порой такое лезет безрассудство,

Как теплая опара из квашни,

Порой такое вижу проститутство

В себе, что аж саму себя тошнит.

Но так же числюсь неприступно-верной.

Хотя сие меняется в момент:

Пока – он есть. Единственный, сверхпервый,

Любимый, самый лучший элемент...

Чего бы там ханжа ни говорил.

Порою все хотят – по всей программе,

Да так, чтоб без руля и без ветрил.

И сучья, кобелиная природа

Лежит корягой темной на пути.

И тяжелей супругам год от года

Упорно знамя верности нести.

Хоть кажется из тел других приманка

Желанной – не колодец ведь, родник! –

Любовь нас прочно держит в нужных рамках

И в блядство не дает сорваться вмиг.

И рак мое съедает мясо.

И нету внуков у меня,

А может даже – и детей.

И громко времени песок

Шуршит, струясь – и с каждым часом

Я ощущаю смерть свою

В хрустальной хрупкости костей.

И мир мгновенно изменен:

Он леденеет, ускользая,

Он хрусталеет синевой,

Так недоступен и далек!

Он не реальнее, чем сон.

Его красоты надрезают

Мильярдом скальпелей мой мозг,

И необрубленных канатов,

Несостоявшихся магнатов

И увядающих цветов.

А жизнь похожа на стрелу,

На вектор, яростно летящий,

На нож наточенный, скользящий,

На стон, на вязкую смолу…

А жизнь – за горло норовит,

И – ни проснуться, ни открыться,

И – хоть бы раненной, но – птицей!..

И – воздуха, хотя б в кредит.

Но жизнь полна чужого Я,

Безумства, горя, долгой ночи…

Она полна всем этим, точно…

Во всяком случае – моя…

Получше.

Посильнее.

Поненасытнее.

Поярче.

Погуще.

Почаще.

Погромче.

Поглубже.

Понепотребнее.

Позволить себе это.

Позвать.

Поманить.

Потрогать.

Погладить.

Поласкать.

Помучить.

Подарить себя.

Подарить себе. Хочется.

Созерцая серые раны

На теле кафельной плитки,

В пышных клубАх туманных.

Шампунем на зеркале – строчки.

Пластмассовые мысли – строю.

Нарезаю. Пласты. Кусочки.

Цепочки. Бусины сыплю. Клочья

Рассыпаю и снова брежу.

Понимаю, что где-то между.

А вокруг умирает пена.

Я ей песню сейчас нагрежу.

И отрежу. Заверну в буквы.

Ногти в воде – пятнами клюквы –

Отвлекают от нарезания кусков

Мыслей. Ладонями вверх – руки

И снова хоронить. Рожать. Сводничать.

Думать. Писать. Богоугодничать.

Блуждать. Блудить. Нанизывать бусины,

Чтобы было завтра, в чем модничать…

Брюхо распороли. Старые духи

Рвоту вызывают. Верится с трудом

Новым кандидатам. Обрастает дом

Сувенирной болью от ушедших лиц.

Новые любови - новый мой крик-блиц...

В зеркало заднего вида я долго гляжу –

С нежностью, с болью, с любовью, с душой перекошенной,

Только вот в Завтра я этого не нахожу.

Стали мы разными, и до предела – другие мы.

Наши дороги нас в разные страны ведут.

Жить невозможно всегда лишь одной ностальгиею,

Надо, чтоб капало что-то в прекрасный сосуд.

Надо признаться себе в том, что кончилось, выдохлось,

Надо уйти, развязать, выбрав верный момент.

Надо признать: нет ресурсов, не вышло, не выдалось…

Сердце гонит потоки, усталое.

В голове бьются птицей слова.

И как будто – серьезно упала я

С высоты. И о камни – всерьез.

И не знаю – смогу ли я, встану ли?

А в душе – за вопросом вопрос

В кровь тяжелую медленно канули.

И – умеренный, вязкий покой

Вьется пО сердцу малыми токами.

По рукам вздулись вены – рекой…

Разлились голубыми потоками.

Волосы с затылка – пшик-пшик-пшик.

Мы чужую жизнь в себе лелеем,

Натуральность превращая в шик.

Мы скорбим. Бываем на премьерах.

Модное читаем на бегу.

Жизнь проходит – песней под фанеру

На чужом, картонном берегу.

В счастье и в потоке неурядиц –

Никогда не будучи собой,

НАКЛАДНЫЕ – от ресниц до задниц! –

Макияжим души ерундой…

Мертвых душ разнообразен спам.

Жаль, не продают любовь в брикетах –

Я б купила пару килограмм.

Я б купила две Шальных улыбки,

Чтоб на смену. Солнца про запас,

Да четыре Яростных Ошибки,

Да Прозренья спелый ананас…

Я б купила – Бога поживее,

Понадёжней – Завтрашний уют,

Снов цветней, а мненье – поправее…

Жаль, что их пока не продают!

И увидеть пушинки тебя настоящего - вокруг.

И - не почувствовать аллергии...