© ОЛЬГА ВАЛЕНЧИЦПутешествие по ИзвилинамСОН ЗА СЕКУНДУ ДО ПРОБОДЕНИЯПутешествие по извилинаммозга балует тупиками. Эмпирея! Долой из виллы! Нам - наше! Требуем кулаками. Подсознание обесточено. Память-выскочка - шагом к стенке! Остро-умное жало сточено. Глаз выклёвывает оттенки белого на немой натурщице и взлетает под лоб… скиталец… Створки хрустнули. Серость устрицей вытекает на чей-то палец. Некролог (как стихотворение) втиснут в "прочее" мелким шрифтом по соседству с "продам: старение", "даром: небо, пока без лифта". ■ ■ ■Не прячь же взгляда, дай мне вычерпнутьтревогу из твоих глубин! Не бойся - можно разом вычеркнуть - как выронить. И ни один из выдуманных на завалинке богов не станет нас беречь - как берегут в морозы валенки да целовально-злая речь… Прижми. Чем ближе, тем фатальнее потребность скорлупу разбить: упасть с небес на спину в спальне и… любить. ■ ■ ■Ветер за непрочною стеноюобостряет мизерный уют. Каждой твари выдано по Ною - только человеку не дают. На волнах седеющей Вселенной тело будто мимолётный блик. Мне б (не ново!) взять военнопленной вечность на один непрочный миг. Мне бы расстояние стреножить от ребёнка и до старика. И стерпеть момент, когда на коже вдруг столкнутся Леты берега. ■ ■ ■Растревожил пожелтевшийлист с останками признаний. Победитель? Потерпевший? Полюс выбираем сами. Кто теперь в твоей постели, разучившись жить иначе, греет шёпотом в метели, задыхается и плачет? Кто опутан сетью ласки, полулжи и правды жёсткой, соразмерно новой сказке заполняет пропасть воском? Я - ты слышишь?! - существую. И, хотя всех сил осталось - мелочь: просто жить впустую - драгоценна эта малость. ПРОТИВНИК ПЕЙЗАЖЕЙСолнца скальпельбагряно-закатный поминутно сужает надрез. Благородный, сверкающий, статный - в полумрак погружается лес. Нарастает в подлунном разливе млечно-снежных просторов мороз. Обжигающий падает ливень звёзд на хрупкие плечи берёз... Настороженность ночи подобна воссозданию из естества материнского тёмного лона губ языческого божества. Ты, противник пейзажей слащавых и возвышенных, видишь едва ль в блеске глаз, в ласке рук худощавых, как мучительно зреет февраль. Но проснёшься, пронзённый нездешним ощущением сверхбытия: так душа, уловившая внешний зов - не помнит, чем дышит земля. ОНАШероховатость спелых губ,упавшая ресница... В квадрат возведена да в куб - и снится, снится, снится - крадёт устойчивость оси, роняет сердце в смуту. Святые - вон, поди спроси, доколь продлятся путы! И можно ль вымолить Её у звона головного? Слепить, поспешно взяв сырьё из костного, родного? И глупо, ласково держать за тонкие запястья, чтоб не умела убежать в нерадость да ненастье. И быть - изгиб к изгибу - дном бездонной пытки чувством. ...Пустым рождаться день за днём - нелепое искусство. ■ ■ ■Нежность моя как сукас лапой наперевес. Веко мертво и сухо, если рыдаешь весь, внутренностью, упрёком в сторону бьющих рук. Сколько ещё уроков даст парадокса друг? Сколько сотру на ранах - вышколю - языков? В скольких бумажных странах брошу следы клыков? Там, на последнем круге, где и дыханье - яд, голос - родной, упругий, - рай выдаёт за ад. ДОЗАЛёгким хватает мельчайшей дозывоздуха, если в нём растворён выдох любимой и запах розы, хруст разрывающих почки крон. Можно тянуть до весны на сказках, коли закушен сухой паёк. На проспиртованных небом связках не соловей - так пила споёт. Алкоголизм, не скули у двери, вьюгам не вторь, не зови попа. Алкоголизм! Мы с тобою звери. Но на черта нам одна тропа?! Милая спит на далёкой ветке. Вороны каркают возле глаз. Дно поднимается над отметкой уровня моря и душит нас. Лёгким хватает мельчайшей дозы… ■ ■ ■Тревожный, смешанный с гнильцоюи свежестью, приход весны. Вы отдаёте ей лицо и нагие нервы, руки, сны… Летит, что трижды признавалось уроком, выводом - к чертям. Умами твёрдо правит фаллос, уничтожая по частям не только волю - и неволю! Любое слово - динамит. Стихи бегут из-под конвоя. Слабеет рукотворный стыд. Но… странно… между жерновами страстей - как аленький цветок - любовь распустится над вами… и закатает под каток. ДВА ВАЛЬСА…для спящей красавицычто касается завтрашних буден. Настоящее - длительный сон, где и рыцарь, и бог беспробуден. Ах, наивная страсть угадать, за каким поворотом концовка. Кульминация. Боль. Благодать. Так художника жжёт зарисовка оживляющих смерть миражей. Музыканта - зачатие темы. Над последним из всех этажей беззащитно дрожащее "где мы". Путешествие по... или вне... Всякий путь упирается в небыль. А в зрачке, словно в спелом зерне, соль земли и падение неба. …для койотаЯ не первая, кто устаётвыводить - буква к букве - доносы. Личность вывернута. Оборот мой свидетель, оставленный с носом. Преступаю - себя же - сама. Предаю. Забываю. По новой, целомудренной - плачет сума да тюрьма, да разбитое слово. Эй, прохожий, беги в немоту, если есть таковая на свете. Я люблю целовать темноту, из которой рождаются дети. Я лелею уродливых, злых, недоношенных. Чувственно сладок пересохшим губам этот жмых, поражённый гниеньем осадок. Я не первая, кто устаёт вымирать - буква к букве - стихами. Хорошо, что ты рядом, койот. Жри тетради мои с потрохами. • |