Анатолий ЯКОВЛЕВ ©

Власть Цветов

Друг с другом связаны цветы,

Корнями проницая глуби.

А мы поодиночке любим -

И мы, выходит, не цветы?

Нам так недостаёт воды

Исподземельного потока,

Но жажда спрятана глубоко -

Ведь мы, конечно, не цветы…

Но отчего, когда сады

Сыреют снегом-пустоцветом,

Я первозданным брежу летом

И думаю, что мы цветы?

И глядя, как склоняешь ты,

Как лепестки под ветром, пряди,

Тебя, владычицу тетради,

Я посвятить готов в цветы!

Так мы, цветы земли одной,

Настежь весенним взрыты плугом,

Всё отцветаем круг за кругом -

Такие странные с тобой…

Подслушано дыхание твоё

И происходит чудо узнаванья:

Здесь и тишайших трав и лип дыханье,

Но все они - дыхание твоё!

Подслушан голос - и за ним, над ним

В лад завелись кузнечики и птицы:

На целом свете каждая частица

Заговорила голосом твоим.

Случайная подслушана печаль -

Вдруг запахи и звуки иссякают,

И слёзы с моего пера сбегают.

И это не случайная печаль!..

Как обольстительно цветна

Пыльца на крыльях насекомых -

Поэту в бабочках знакомых

Звучат любимых имена…

Но как же бытиё искусно

Сумело обойти искус -

Не обессмертить этих муз,

Чьё умирание так грустно?

Я помню: в октябре пусты,

Все будто брошены поляны -

Там крылья бабочек стеклянны,

Полны хрустальности листы…

Но к эфемерному листу

Я припадаю в утешеньи:

Природа терпит пустоту,

Поскольку знает воскрешенье?

Так вдохновенен он, так чист

Труд бытия при свете вешнем!

Увы - ни бабочку, ни лист

Не возвратить в обличьи прежнем.

Пусть не откажет в красоте

Природе всем своим твореньям,

Но те, что только повторенье -

Не те уже, не те, не те…

Доведись мне сезон выбирать,

Полюбил бы тебя я в апреле,

Чтоб со звонами поздней капели

Безмятежно подснежники рвать.

Я за ними, хмельной, забреду

В раздалёкие самые чащи

И дороги назад - не найду.

У подснежников я шепотком

Испрошу тогда эту дорогу.

- До моей ненаглядной далёко ль?

- Как до новой весны - далеко!..

Ты слышала, как бряцают сверчки

в подлунным и заброшенных сараях?

А как в догонку, томно подымая

свои чуть засыревшие смычки,

кобылки по низинам, безутешны,

льют серенады? В полночи глухой

вдруг раздаётся звонкой ворожбой

обитель разнотравий и прибрежий…

Нет, говоришь? И крохи теплоты

не прятала в озябшие колени?

И никогда не засыпала ты

под звёздами - в горячем прелом сене?

И плеск воды - охоту рыб внизу -

насторожённым не ловила слухом?

И не болтала засветло подругам,

что было между нами там, в лесу?

А может, и взаправду - ерунда

деревня та, тот возраст бестолковый,

и в недомолвках ясное с полслова,

что люди расстаются… навсегда.

Скажу-ка тебе о главном,

О том, как трава душиста,

Как в ней аромат расплавлен

Червлёных закатом листьев.

Как в этой траве просто

В речах захлебнуться длинных,

И как глуха моя поступь

В окрестных тебе долинах.

Как мы иногда летаем

Над миром, меняя румбы -

Как просто всё, что мы знаем.

Как сложно всё, что мы любим…

Вчера я целовал цветы -

Я прямо падал в их объятья,

В моём нелепом сладострастьи

Цветами обернулась ты.

И как неповторимый дар

Распахнутого тонко лона,

Язык мой собирал нектар

Во влажной глубине бутона.

Неудержимая! Терпеть

Ты не могла - рвалась, рыдая,

Природа дикая в тебе,

Моё бессмертье зачиная.

И тучи, что вокруг вились,

Живородили свежесть в громах -

И каплями дрожала высь

На пахнущих устах черёмух.

И я, уснувший во весь рост,

С откинутою головою -

Уже не помнил, как возрос

За гранью бытия - травою…

Ты слышала шёпот растений,

Когда удлинённые тени

Их, диких в подлунных садах,

Бродили по синим оградам -

Притихшая, влажная рядом,

Ты слышала шёпот тогда?

Недвижимый, мокрый, осенний -

Неслышимый шёпот растений,

Сплетённых, как нежность и грусть,

Ты слышала их? Или тоже

Заснула, обняв мою грудь?

А может быть, поздние травы

Тогда и сказали о главном -

Дохнули, шепнули о том,

Что мы не узнали на свете,

Губам утоление встретив,

И что мы любовью зовём…

Беру цветы в ладони - лепестки

тонки, как обнажённые запястья,

и все они в моей случайной власти,

покорные движению руки…

Не отниму у августа цветов -

так беззащитны их прикосновенья!

Их бытию за каждое мгновенье

Платить годами нежности готов.

Цветы пройдут… но всё-таки в былом

их венчики, снесённые ветрами,

заговорят - тот отдалённый гром

прекрасного, непрожитого нами…

1.

Лунная. Ночь. Бетховен.

Лоб на ладони - сплю.

Знаешь, во сне я болен!

Даже во сне люблю.

Звёзды, как междометья,

Вздрагивают, коря.

Третье тысячелетье,

Пауза декабря.

Мне по пути с ветром

До тупика сна -

Тысяча двадцать метров

До твоего окна.

Ветви. Стекло. Шторы.

На полосе стенной

Зыблемые узоры

Выхвачены луной.

Спи, их не замечая,

Не размыкай век.

Вечной их качанье!

Это исходит век.

Ветви к тебе воздеты.

Вечная в них луна…

Тысяча двадцать метров

От твоего окна.

Синее межпланетье.

Ленная. Полночь. Снег.

Третье тысячелетье

Ты у меня во сне!..

2.

И луна, как лодка, повернула

Вдалеке…

Я хочу, чтоб тихо ты заснула

На моей руке.

Говорят, что болен я любовью,

Странен, говорят.

У тебя пробуду в изголовье

Ночь подряд.

Не тревожа даже, только глядя

На тебя,

Уберу скатившиеся пряди

Ото лба.

Эта нежность, что корю и плачу,

Сердца моего -

Для тебя, конечно же, не значит

Ничего.

И ночами лёгкая походка

Четырёх ветров.

И луна качается, как лодка,

В поймах вечеров…

3.

Две тишины пришли ко мне.

Одна - посланницею Бога,

Другую - медная дорога

Мне рассказала при луне.

И долго в тихой вышине

Молился ангел меднокрылый.

И колко губы ты ловила

Мои - в подлунной тишине…

Однажды я растворил окно -

черёмухи были душны.

И девочка с крыльями за спиной

спустилась ко мне с Луны.

Я погасил в кабинете свет.

Запах весны шёл.

С неба серебряный тонкий Свет

падал ко мне на стол.

Передо мною, листы согнув,

темнела тетрадь моя.

- Ты пишешь? - спросила Она, взглянув.

- Я плачу! - ответил я, -

Ведь ангел Ты, - и, верно, за мной -

последние счесть дни…

Она рассмеялась мне - и рукой

махнула в окно: взгляни!

За паутинами тополей,

сквозь заводской дым

цвела яснейшая из планет -

зелёным и голубым.

Я тронул девочку, и Она

поймала вопрос немой:

- Луна сегодня обращена

невидимой стороной!

Цветы и птицы живут на ней

и слышится по утрам

прибой зелёных её полей

и шум голубых трав.

- Но кто ты, ангел? Какой страны

посланница, объясни?

- Я просто жительница Луны,

невидимой стороны.

Мы путешествуем иногда

среди окрестных миров -

сегодня я принеслась сюда

сквозь пропасти облаков.

Мне было холодно и темно,

я странствовала во мгле -

но ты один растворил окно

за полночь на Земле!

Я слушал девочку… И с угла

успел небосвод затлеть,

когда Она, распахнув крыла,

готова была взлететь.

Уже стирали движенья крыл

следы заходящих звёзд.

И вдруг подумал я, что забыл

главный задать вопрос.

Я крикнул ей вослед: погоди!

Ответь, если ты была!

Я знаю девушку, что грустит

в лунные вечера.

Не спится ей - и она, легко

в ладонь упершись щекой,

всё смотрит, странствуя далеко,

на лунный шар золотой.

И льётся бронзовая волна

волос на плечах,

и золотая течёт Луна

в широких её глазах.

Ведь нам разгадка не вручена,

кто мы среди планет.

А друг прилетела с небес она

тому назад двадцать лет?

Пришла на Землю, весне сродни,

как сказка приходит в сны -

крылатой девочкою с Луны,

с невидимой стороны?..

Но я не услышал уже ответ:

сон мой совсем прошёл.

И тот серебряный тонкий свет

не падал ко мне на стол.

1.

Были реки мутны и скоротечны -

вернулись в свои берега они,

узнали свои берега -

не прибавили мудрости.

Просто не страшно стало

катать мне тебя в лодке:

бросишь цветы - доплывут,

проводишь друга - вернётся.

На заре сердоликовой скажешь реке -

спокойно себе теки,

никогда дали свои не пой ты,

всё равно дальше Смерти

не унесёшь меня...

2.

Житие цветка и бабочки...

Просто по латыни - субимаго:

бутон и куколка -

колыбели красивого мира.

Вот так же тебя - красиво

нарисовал я: близ крепостных стен

ты - с махаоном на безымянном пальце,

ты - с фиалкою в пене локонов.

Правда, умелый я убийца?

И бабочка мертва, и цветок мёртв,

и ты - обращена в статую, Галатея...

Но мог ли я не сделать своего выбора -

ты ведь так разнолика всегда?

3.

Оказалось, мертва ты -

так сказал друид,

чашу

отвара кипящего

опрокинув в ночь Вещей луны...

Мертва -

тяжёлый шмель, припозднясь,

на чашу сел, отвара испить -

и сгинул...

Мертва -

старуха Клото

серебряную нить перекусила,

оставив на миг пряденье своё...

Мертва ли?

С тобою вместе мы

просили друида гадать нам -

и никогда, как в ту ночь,

рука твоя не была горяча...

4.

Брови твои выгнуты скифским луком,

только глаза-стрелы не жалят:

холодны они, а чаще печальны -

не моя ли вина, признайся, в этом?

Хотел я поселить тебя в такой эпохе,

на такой земле, где стать тебе Солнцем;

хотел я пожелать тебе радости безо смерти,

а пожелал - скитаться по моему сердцу.

Строил башни тебе, возводил стены,

сам же с трепетом крался подле...

Стала ты светла - в столетиях-тьмах.

Стала ты Солнцем - как Солнце одинока!..

5.

Я хотел бы любить тебя просто -

посредь реки

на воду сложить вёсла,

чтоб на правое весло

катили круглые капли,

а на левое -

стрекозы садились.

По стремнине добежала бы лодка

до зелёного Тиренского моря,

чтоб по правое весло -

пылала Помпея,

а по левое -

стенал Геркуланум.

Нас пустило б Тиренское море

в солёную от слёз Лету,

чтоб по правое весло -

высилась Троя,

а по левое -

голгофские распятья...

Так хотел бы любить тебя просто,

взглядом одним ответить -

я за сутки ни слова не молвил,

всё не смел от тебя оторваться -

ни реки не помнил, ни моря!..

Завершилось падение Солнца,

потушилась воздушная дрожь,

только дымная смутная рожь

различается, взбита, постелена,

и дорога вся будто отбелена -

по Луне ты меня и найдёшь.

Скоро будет падение снега

и немалые минут года,

и в туманах, кипящих от века,

ты не сыщешь меня никогда.

Потому что не будет Луны,

и Господь всё по правде рассудит -

угольки воскресит и остудит -

где ж огня без Луны мне добыть?

На земле остаются любить

все друг другу немилые люди…

Когда я калитку тебе распахну,

Возьму, как в осеннее царство луну,

Схвачу, чтоб тебе не достаться богам,

Ты вспомнишь, как долго не плакалось нам.

Как робко терпелось, как звонко пилось,

Как песни протяжные, степь и мороз -

Всё было двумя облаками земли,

Что в разные стороны нас разнесли.

Мы где-то ступали дышать глубиной

На травы со льдом, на поляны с весной.

И воздух пушистый, дымясь, розовел

Костром, позабытым в голодной траве…

И волки рыдали - им чуялся дым,

И ели трещали, охвачены им,

В огне, раздираема, билась кора -

Огнём потерявшего разум костра!..

Терпи, моя радость. Мы прожили век.

Сгорели чащобы, осыпался снег.

Над ними кружится рябиновый сок -

Грядущие годы взошли на порог.

И пахнет зарею, и клонит ко сну…

Приди! Я калитку тебе распахну.

Поплачем, остывшие, в наши следы -

Теперь всё равно не случится беды!..